– Я так тебя ждала! Так боялась, что не придёшь! Сва, любимый, прости!
– Чепуха, – забыв обо всём, он утонул во вчерашнем бесконечном поцелуе…
– Будто одни в целом мире, – мечтательно протянул в наступившей тишине чей-то голосок.
– Бросьте, так не бывает, – звучно кашлянул Потоп.
Вокруг принялись со смехом галдеть, но Лави только вздохнула и, чуть повернув голову, произнесла:
– Бывает. Но та-ак редко.
– Народ, делаем, как они! – пьяно заорал Потоп. – Где наш последний батл?
– А просто так тебе слабо? – крикнула Мади. – Вот мэны пошли, алкмэны!
Бор оказался возле Сва и, усмехаясь, протянул им с Лави полстакана рэда:
– Вас что теперь и вином не разольёшь?
Подошли остальные:
– Пьём за нас всех!
– За хипповую любовь!
– Ну-ка, ещё один кис нам продавите! С привкусом дешёвого вайна. А мы вас поддержим, – Откол сделал вид, что подхватывает падающую на пол пару, и грустновато усмехнулся.
Лави взяла протянутый стакан, отпила и передала Сва, обернулась на Откола:
– Фэнкс! А теперь все отвяньте, плизз… – она загадочно, пьяно обвела взглядом парадняк и взяла под руку Сва. – Давай двинем куда-нибудь. Пипл, всем чао!
Они шли в обнимку, непонятно куда. На засыпанном снегом бульваре, где их внезапно застала первая метель, обморочно целовались, глотая талый снег и сладкую боль.
– Как с тобой кайфово, – шептала Лави и надолго терялась в его заснеженной бороде.
Сва уже не пытался собой овладеть, а она будто ждала новых поцелуев, каждый раз, когда он прикасался к её губам, вздыхала и льнула навстречу. Затем пошатнулась на ходу, потянула его на запорошённую скамейку, откинулась назад и замерла, подставив лицо снежинкам.
Он очнулся, смахнул капли с бороды, вынул и протянул папку:
– Вот стихи, как обещал.
– Принёс… Обязательно прочту, – Лави, не глядя, сунула их в шитую из цветных лоскутов кожаную сумку. – Ты с родичами живёшь?
Вглядываясь в мягкий профиль, Сва начал что-то рассказывать про трудный размен с родителями и комнатку в маленькой коммуналке, а сам в несчётный раз ласкал глазами запорошённые волосы под капюшоном, лоб, влажные от снега щёки, покрасневший тонкий нос, губы.
– Так у тебя свой рум? – она отшатнулась в полуулыбке, зрачки стали ещё больше и темнее. – Хочу посмотреть, как ты живёшь, поехали!
– Ну, если ты… А не поздно? – залепетал Сва, и у него прервалось дыхание.
– Что ты мелешь? Я совсем закоченела, – Лави поднялась со скамьи. – Нам как, на метро?
Пошатываясь от неукротимого волнения, он вёл её под руку, стараясь ни о чём не думать. «Будь, что будет, будь, как будет», – вертелись в мозгу бессмысленные слова, вслед за ними кружилась голова, внутри разгорался тяжелый жар, опускался всё ниже и мучительно давил в животе. Она шагала, опустив ресницы, словно в полусне, прижавшись к нему и закрыв глаза, сидела в вагоне, а Сва изнемогал от её близости, старался не замечать коленок, приоткрывшихся между полами дублёнки, и пытался думать о другом.
Спустя полчаса Лави шла рядом под медленным, сонным снегопадом, не глядя по сторонам, будто к себе домой. Лишь раз остановилась и ухватила его за рукав:
– Смоук не подкинешь?
В лифте он попробовал её поцеловать, но встретил бесчувственные мягкие губы с сигаретным выдохом: ресницы дрожали на полузакрытых глазах, в волосах таяли снежинки. Топая каблучками сапог, Лави вышла на лестничную клетку. Сва выудил из карманов ключи, сдерживая дрожь, защёлкнул входную дверь, в темноте провёл её по коридору до комнаты. «Спят старики», – подумал с облечением, закрылся изнутри, зажёг свет и глухо прознёс:
