Я вышла из ротонды и подошла к Сидорову.
– Ну что, осмотрели здесь все, Татьяна Александровна? Возвращаемся в коттедж? – спросил начальник службы безопасности.
– Да, пойдемте, Геннадий Владимирович. Да, вот еще что скажите: каково качество записей, сделанных с камер видеонаблюдения?
– Ну, какое качество… Хорошее, я думаю. Правда, их забрали полицейские, но сказали, что скоро возвратят, – ответил Сидоров.
– Так, ладно. А скажите, охранники на торжестве были? – задала я следующий вопрос.
– Ну, конечно, Татьяна Александровна! А как же? Наши ребята постоянно наблюдали за порядком, сто раз обошли территорию. Да еще и из агентства Константин Александрович вызвал подкрепление, – ответил Сидоров.
– А что вы можете сказать о своих личных наблюдениях за тем, что происходило на торжестве? – спросила я.
Начальник службы безопасности растерялся:
– Э… да какие мои личные наблюдения? Нам было приказано обеспечить порядок, вот мы и… да, трагично все получилось, Татьяна Александровна, – вынужден был признаться мужчина.
Мы все шли по направлению к коттеджу. Сидоров временами искоса посматривал в мою сторону и наконец, не выдержав, задал вопрос, который, надо полагать, мучил его все это время:
– Татьяна Александровна, а вы собираетесь говорить Константину Александровичу о том, что камеры были поставлены не там, где надо?
– А что, для вас, Геннадий Владимирович, это будет иметь какое-то значение? – спросила я.
– Очень большое значение, Татьяна Александровна. Вы даже не представляете насколько! – эмоционально воскликнул мужчина. – Константин Александрович очень строго относится ко всему в плане обеспечения безопасности. Да и вообще ко всему… А тут такой прокол…
– Я вас поняла, Геннадий Владимирович. Однако я тут не затем, чтобы выискивать ошибки, а для того, чтобы найти преступника, – сказала я.
– Ну, тогда спасибо вам, Татьяна Александровна. Спасибо за то, что не считаете, что неудачная установка камеры была сделана с каким-то тайным умыслом. Поверьте, если бы знать все наперед… эх! В свою очередь, я обещаю вам свою помощь в расследовании этого убийства, – с чувством произнес Сидоров.
Пока мы шли к коттеджу, меня подспудно мучила одна мысль. И только перед самым входом я поняла, что не давало мне покоя: горничная Елизавета! Когда я разговаривала с Кириллом Мангушевым, журналист отметил, что когда полицейские допрашивали горничную, то она объяснила свое присутствие рядом с уже убитым Владиславом Персильванцевым тем, что ей было поручено управляющим следить за порядком. Поэтому, дескать, она и оказалась в этой части территории. Но почему именно в этом месте? Получается, женщина заранее знала, что Персильванцева убьют? Но почему же она тогда так горько плакала, ведь Персильванцев, по сути, чужой ей человек. Или же…
– Геннадий Владимирович, – обратилась к Сидорову, – скажите, а у горничной Елизаветы сейчас выходной?
– Нет, Елизавета сегодня здесь находится. А почему вы о ней спросили? – с удивлением спросил мужчина.
– Я бы хотела с ней поговорить, – сказала я и добавила: – Перед встречей с супругами Краснопольскими.
– Вот оно что… Так, значит, это Елизавета… Но как?! – бормотал начальник службы безопасности.
– Геннадий Владимирович, горничная Елизавета является свидетелем, ведь это она первая обнаружила Владислава Николаевича, – объяснила я свой интерес к персоне прислуги.
А то мужчина, кажется, напридумывал невесть что. Возможно, даже и записал бедную женщину в убийцы Персильванцева.
