– Видел бы ты свою шею. Индийская роспись, – Фирсов-старший нахмурился и включил электрический чайник. – А теперь выкладывай. Все и с подробностями.
– Разве Николай ничего не рассказал?
– У Коли свои мысли, у тебя – свои. Давай. Жги глаголом!
Полковник разлил в стаканы горячий чай. Максим, не чувствуя вкуса, проглотил напиток и, как мог подробно, расписал свои приключения в Зоне. Фирсов несколько раз останавливал его, расспрашивая о деталях.
– Я же говорил, нет у меня никаких особых способностей! – добавил Максим в конце.
Фирсов, казалось, не заметил его слов. Он что-то записывал в блокнот старинной, наверное, еще советских времен, перьевой ручкой.
– Бабочка, говоришь? – задумчиво произнес полковник. – Если бы не свидетельства моего сына, я бы подумал, что ты сошел с ума.
– А Петровский вас не интересует? Почему он на меня напал?
– Давай-ка поиграем в Шерлока Холмса, – Фирсов многозначительно хмыкнул. – Ты все так подробно расписал, что человеку, владеющему основами логики, нетрудно будет понять, что произошло. Что ты нашел в кабинете Федотова?
– Ничего. Совсем ничего.
– Нет, кое-что там было. И ты все прекрасно видел. Только не потрудился подумать. Напряги извилины!
– Да не было там ничего! – повторил Максим. – Кроме разгрома.
– Вот именно. Кто-то обыскал все ящики и, разумеется, не потрудился привести помещение в порядок. Думаю, не нужно пояснять, что это сделал Петровский.
– Значит, он нашел что-то очень ценное и не хотел этим делиться с нами?
– Догадливый. А теперь уладим формальности, – Фирсов протянул лист бумаги и ручку. – Прочти!
Максим пробежал глазами документ и тяжело вздохнул: стандартная подписка о неразглашении. Он быстро поставил закорючку в надежде, что этим все обойдется.
– Давай сюда карту памяти из фотоаппарата! – скомандовал полковник.
У Максима оборвалось сердце:
– Как же так? – прошептал он. – А я обещали любую награду.
– Ты ее уже получил.
– Какую же? Жизнь?
Полковник даже не улыбнулся – он так и продолжал сидеть с совершенно невозмутимым лицом.
– Нет, дорогой. Как там, у классика – смерть надо заслужить? Да и зачем делать из тебя мученика? Скажи спасибо, что ты сейчас не в КПЗ, и тебя не обвиняют, скажем, в изнасиловании и убийстве малолетки. В тюрьме, конечно, можно жить, но только не с такой статьей.
Голос полковника был спокоен, но исходившая от него угроза давила страшнее любых окриков.
– Я ни в чем не виновен!
– Это ты пахану в камере будешь объяснять. После чего с погонялом Манька или Любка отправишься под шконку хлебать баланду дырявой ложкой и завидовать тем, кого вынесли вперед ногами. Так что лучше поставь свою подпись.
Максим закрыл лицо руками. Лучше бы Петровский его убил! Зачем жить, если никому нельзя доверять в этом проклятом мире? Полковник обещал все, а вместо этого… тюрьма?
– Подавитесь! – карта полетела на диван.
Фирсов сунул ее в бумажник.
– Вот то-то и оно. Всегда слушайся большого дядю. Я же не в претензии за то, что ты спрятал в Зоне автомат, – полковник выложил на стол револьвер.
Максим снял пустую кобуру, не сводя глаз с оружия:
– Хорошая вещь…
Раздался стук в дверь и в комнату заглянул незнакомый полицейский:
– Долго еще? Ребята из патруля хотят перекусить!
– Минуту подождите!
Полковник, что-то обдумывая, несколько секунд беззвучно шевелил губами:
– Вот что, Проводник! У тебя с головой все в порядке?
– Все мы немного не в себе, – горько усмехнулся Максим.
