Свеча памяти - страница 10

Отец же, может и сожалея об этом, но шёл по другому пути. Он как будто ничего не мог сделать с собой. Скоро в доме появилась женщина с двумя огромными собаками. Собаки сторожили дом, и в доме стало затхло. Ветер перестал появляться совсем, и Бен перестал появляться в доме.

Вскоре он решил уехать, как советовал ему реб Ицхок, поближе к Ребе. Ребе уже не было в живых к тому времени, под близостью понималась близость к его могиле, но реб Ицхок утверждал, что все равно… влияет. Так очутился он вскоре на берегу другого моря. Он начал учиться в йешиве и работать в одной из фирм по ремонту компьютеров. Директором фирмы тоже был мешихист. Бен чувствовал, что он поплыл по течению, что впервые в жизни не одинок. У него есть единомышленники, он часть большой, очень сильной, и, как он думал поначалу, той самой идеальной, «четвёртой» группы. Бену сделали шидух, и он, наконец, сумел воспользоваться всепожирающим огнем, как положено еврею, найдя «путь царей». Жена его была мешихистка во втором поколении. Ее родители сделали «тшуву» еще при жизни Ребе, и она много рассказывала, как она была у Ребе, что он сказал, как посмотрел. Жена его считала, что Ребе не умер, а скоро вернется в этот мир в качестве Машиаха. Каждый раз, когда возникала хотя бы небольшая проблема, она писала письмо Ребе, засовывала его в шкаф со «святыми посланиями», дрожащими руками выискивая ответ. «Почему бы ей не посоветоваться со мной, а не со шкафом?» – думал Бен. Он сначала снисходительно посмеивался над ней, потом это начало ему надоедать.

Так же стали утомлять его бесконечные фарбренгены до глубокой ночи, после которых надо было вставать на работу с тяжёлой головой. Он стал чувствовать себя инородным телом, смотрящим как бы со стороны на всё, что происходит. Приятное чувство принадлежности стало исчезать, и это пугало его, так как образовывалась пустота в душе. Он хотел понять, что же ему мешает. Ему казалось, что это какое-то «дежа вю», особенно ощущение усиливалось во время выкриков детей, когда они кричали отрывки из Торы, или во время молитвы, когда выкрикивали здравицы Ребе.

Однажды после урока о перевоплощениях душ он стал думать о себе: почему его душа послана в этот мир и не находит здесь покоя. Ночью ему приснился странный сон. Он видел могильные холмы в просторном, прохладном месте, где гулял ветер, много ветра. Очевидно, в степи. Он бежал по этой степи, но это был не он. Это был шаман. Шаманом был он, Бен, и он чувствовал себя хорошо и привычно в этой роли. Он бежал к одному из холмов. Там вокруг могилы зажигались костры и суетились люди. Он на бегу внедрился в толпу, и толпа закружилась вместе с ним. Он продолжал бежать вокруг могилы, люди бежали за ним, но на небольшом отдалении. Раздался звук бубна, он и бегущие вместе изменили темп. Люди выкрикивали что-то ритмичное, и неслись вслед за ним в бешеной пляске. Шаман начал камлание. Он крутился вокруг своей оси, периодически падая на колени, качаясь всё быстрее и быстрее, то припадая к земле, то устремляясь к небу в прыжке, который (он знал это) только он умел выполнить. В момент прыжка люди вскидывали к нему головы, потрясали руками в однотипном движении, как будто угрожая кому-то, и кричали. Что именно они кричали, Бен сначала не слышал, но он знал внутренним знанием, что это древние слова, те самые главные крики, на которых построено его служение. Сам Бен не кричал, он следил за дыханием во время прыжков, и в глазах его мелькали лилово-серые холмы, которые лизал рассвет: то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Крики нарастали всё сильнее, лица становились всё белее, как будто всю животную силу, силу земли они вынимали из себя и вкладывали в этот крик. Бен остановил прыжки и стал кататься по земле. Теперь он видел белые лица и вскинутые руки снизу. Тогда-то он услышал знакомые слова.