– Понятия не имею.
– Где вы находились?
– На полпути вверх на эстакаду, – отстраненно проговорила она, будто заново переживала случившееся. – Джефферсон-авеню. Должно быть, где-то между Второй и Четвертой.
– Что случилось после того, как вы вышли из машины?
– Я поднялась на эстакаду, – сказала она, будто с трудом верила сказанному. – Там есть защитная сетка, ее верхняя часть наклонена внутрь. Иногда люди цепляют к ней флаги или политические плакаты. Их видно, когда проезжаешь внизу. И нет чтобы один, всегда сразу много. Ужасно раздражает.
Кто-то постучал по дверному косяку.
Дин вздрогнул, оглянулся и увидел медсестру Бет. На ее лице читался вопрос: «У вас все в порядке?»
– Все хорошо, – сказал Сэм. – С ней тоже.
– Ноги чешутся, – Нэнси вынырнула из воспоминаний. – И рука. Гипс сводит меня с ума.
– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала медсестра успокаивающим тоном и вышла.
Нэнси крикнула ей вслед:
– Честное слово, я не собиралась себя убивать!
С минуту она прислушивалась, но ответа не дождалась.
– Черт побери, – сказала она. – Они считают меня сумасшедшей, да? Думают, что у меня депрессия? – Нэнси вздохнула. – Настоящее безумие… – Она посмотрела на Сэма и Дина. – Вы же мне верите, правда?
– Мы хотим понять, что случилось на эстакаде, – сказал Сэм почти так же спокойно и размеренно, как говорила старшая медсестра.
Так было безопаснее – вдруг Нэнси все-таки пыталась покончить с собой? – хотя Дин в этом сомневался. Даже если странное поведение жителей Мойера вызвано действиями некой сверхъестественной силы, пострадавшие озадачены не меньше, чем полиция.
– Я тоже хочу понять, – сказала Нэнси. – Итак, на чем я остановилась? Ах да, я поднялась на эстакаду. Ни флагов, ни плакатов не было. Только сетка. И оживленное движение внизу. По Джефферсон все ездят очень быстро, как будто это скоростное шоссе.
– Вы забрались на сетку, – подсказал Дин, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
– Наверное, – тихо отозвалась Нэнси.
– Вы не помните? – разочарованно спросил Сэм.
– Я… Трудно объяснить. – Ее взгляд снова начал стекленеть. – Я видела, как остановила машину и поднялась на эстакаду. Скинула туфли и полезла на сетку в одних носках. С трудом одолела наклонную верхнюю секцию, как ребенок на игровом комплексе. Но я наблюдала за собой изнутри.
– Попытайтесь описать так, чтобы я понял.
– У меня в голове не было мыслей, и я не могла контролировать свои… как это врачи называют… двигательные функции? Чувствовала себя отстраненной. Пассажиром в собственном теле. Я словно наблюдала. Да, – она кивнула, – правильное слово. Я наблюдала за происходящим, но не могла контролировать то, что делаю, не могла выбирать, что делать дальше. Я все видела, но не ощущала… Я ничего не чувствовала.
– Вы имеете в виду осязание?
– Нет, я говорю об эмоциях, – поправила Нэнси. – Я не контролировала свои действия, и никакого эмоциональной реакции у меня тоже не было. Когда я увидела, как мое тело перелезает через ограждение, то догадалась, что сейчас произойдет: я вот-вот упаду или спрыгну на дорогу. Но страха не было.
– Может, вам… ввели какие-то препараты? – спросил Сэм.
– В кофе подсыпали? – предложил Дин.
– Нет, – сказала она. – Я опаздывала, поэтому останавливаться и пить кофе не стала. Решила, что обойдусь бурдой, которую варит в офисе Стюарт. Но…
– Но что? – подбодрил ее Сэм.
– Мне кажется, вы правы.
– Насчет чего?
