1.
За круглым стеклом иллюминатора привычно плескался бескрайний черный космос. Густая липкая темнота, похожая на залитое чернилами стеганое одеяло с мелкими вкраплениями серебра, вкрадчиво стучалась снаружи, растекалась волнами и кляксами, скручивалась молочными спиралями вдалеке, заглядывая перемигивающимися звездами внутрь маленькой каюты.
Папа, однажды, сказал, что при благоприятной атмосфере и отсутствии оптических устройств, человеческий глаз с Земли способен разглядеть около трех тысяч звезд. Однако если обратиться к видимой части нашей бескрайней вселенной, то согласно последним оценкам, в ней содержится порядка двух триллионов галактик, по сто миллиардов звезд в каждой из них. Сказал твердо, уверенно и убежденно, словно сам видел каждую звезду, а все галактики считал лично. Трудно поверить в такое, но не поверить – еще труднее. Если это сказал папа – значит все так и есть. Сто миллиардов – подумать только! Сумасшедшее число, так похожее на бесконечность. Это сколько нулей нужно написать, что бы не запутаться?
Макс задумался над этим, занеся острый грифель простого карандаша над листом белой бумаги. Математика – совсем не его конек, да и в цифрах он разбирается из рук вон плохо. Когда ты единственный ребенок на космической станции, где все взрослые постоянно заняты своими важными делами, то на обучение совсем не остается времени. Можно, конечно, с головой зарыться в учебники из библиотеки в дальней секции, и попытаться освоить точные науки самому, но ведь есть и куда более приятные занятия. И книги есть куда более интересные. Про пиратов и индейцев, про мушкетеров и гвардейцев, про рыцарей и ведьм, про роботов и космонавтов. Таких же космонавтов, как он сам, и как его отец. Кому хочется складывать какие-то дурацкие цифры, если на страницах тебя ждут настоящие приключения и захватывающие дух истории? Макс этого упорно не понимал.
Совсем недавно он с трудом закончил учить таблицу умножения, и даже честно пытался применить собственные знания на практике, но увы – безрезультатно. Что тут можно считать, если все время проводишь в своей каюте, общем зале или столовой, а в остальные помещения тебе выход закрыт? Все, что нужно, он помнил и знал без всяких таблиц. Два основных правила: не лезть, куда не надо, и не мешать взрослым. Подъем в семь тридцать, отбой в двадцать два ноль-ноль. Завтрак, обед ужин – все точно по расписанию. Остальное время – свободное. Трать его на что хочешь.
«Только не на математику, – думал Макс, покусывая кончик карандаша, – И зачем люди вообще выдумали такое количество цифр, что пришлось для этого создавать целую науку?»
Ответа на этот вопрос не приходило. Говорят, что математика – царица всех наук, но Макс сильно в этом сомневался. Может быть, для всех остальных это так, но только не для него. В его маленькой каюте действуют свои законы. Это его настоящее королевство. Крохотный космический корабль внутри другого – огромного.
Комнатка, три метра в длину и два в ширину, сейчас была погружена в легкий полумрак. Обшитые пластиком стены, скошенный металлический потолок. Кровать в углу, рядом – шкаф с одеждой и ящик с немногочисленными игрушками. По соседству – письменный стол, слегка завалившийся на бок. Прямо напротив входной двери – иллюминатор с кусочком космоса и настольная лампа, заинтересованно склонившаяся над белым листом бумаги. Вот, в общем-то и все обширные владения, если не считать книжную полку и маленькую шкатулку с карандашами и фломастерами.
