Макс покачал головой и рассмеялся. Ох, как все просто на самом деле! Нужно было только немного подумать – и вот, ответ готов!
Для большей верности, Макс старательно записал число на листе бумаги, по самому верхнему краю, стараясь не залезать на рисунок, и пересчитал количество овалов, после первой палочки.
– Одиннадцать нулей! – восхитился он результатов собственных трудов, – Ты представляешь, Косми?
Защитник одобрительно улыбался в ответ. Конечно, он гордится Максом, но ничего не скажет вслух. Но услышать похвалу хотелось. Значит, необходимо показать это число всем на станции. И папе, и Дэвиду, и Лауре, и Феликсу – всем, кто сейчас стоит на посту. Может быть, ему подскажут следующее большое число – забавно будет самому дать название и написать его, если такое еще не придумали.
Макс с гордостью посмотрел на многозначную цифру и рисунок под ней. На бумаге, на фоне зеленой листвы, три человека, держащиеся за руки. Один совсем большой, в космическом скафандре – это папа. Один совсем маленький, без костюма, но в толстом свитере – это он сам, Макс. Третий человек – с длинными коричневыми волосами – мама. Конечно, волосы у мамы были совсем другого цвета, и больше напоминали золото, но такого карандаша у него нет. Пришлось использовать то, что осталось в шкатулке. Маминой шкатулке. То немногое, что еще напоминает о ней, после Первой Аварии на «Легате». Жуткая история.
– Одиннадцать нулей, – повторил Макс, стараясь отвлечься от мрачных мыслей, – Одиннадцать нулей, слышишь, Косми? Круто!
2.
Длинный коридор с тусклым освещением над головой папа называет пуповиной. Глупое название, но ему виднее. Пуповина связывает все части корабля в одно целое и напоминает огромный гофрированный туннель. Слева находятся жилые отсеки и личные каюты экипажа, справа – модуль криокамер, сзади – машинный отсек, где всякие механизмы и двигатели, а прямо – рубка и центр управления. То, что посередине – общий зал, медицинский отсек, столовая, душевые и библиотека. Есть еще куча всяких маленьких комнат, вроде складов, лабораторий, технических отделов и подсобок, но Максу туда вход строго-настрого запрещен. Да и самому не слишком-то хочется туда влезать – не хватало еще заблудиться на корабле или сломать то, что ломать нельзя ни в коем случае. Конечно, опасаться каких-нибудь инопланетных чудовищ, которые непременно окажутся в самых темных местах «Легата» не стоит. Во-первых, таких чудовищ просто нет (скорее всего), а во-вторых, с ним всегда Космический Защитник, который не даст его в обиду. Правда, Макса немного смущало, что у его героя нет ни бластера, ни светового меча, ни пистолета, на худой конец. Но он твердо знал одно – Косми всегда на его стороне, это уж точно.
Макс прошел по общему коридору, прислушиваясь к глухим утробным звукам, которые наполняли внутренности корабля, словно тот живое существо. Где-то слышался гул гидравлики, где-то натужно скрежетали механизмы, где-то слышался шум открываемого шлюза, откуда-то доносился приглушенный металлический лязг. За годы, проведенные на «Легате», Макс давно привык к этому шуму, и воспринимал его, как родной и хорошо знакомый. Со временем, перезвон и лязг, доносившийся через двери каюты, даже заменил ему колыбельную – мерный, ритмичный, спокойный, он расслаблял и убаюкивал, точно огромное сердце, бьющееся под железной обшивкой.
– Не стоит бояться звуков, – говорил ему отец, в те редкие моменты, когда выходил из рубки, что бы раздать приказы, – Нужно бояться тишины. Если наступает тишина, значит шуметь уже нечему, и что-то пошло не так. Что-то сломалось, что-то разрушилось, что-то не может выполнять свою работу. А это уже настоящая проблема.
