– Хорошо, – бросаю на мужчину быстрый взгляд и снова утыкаюсь в тарелку.
Он заканчивает трапезу, но продолжает сидеть за столом, словно и не торопится никуда. И я ускоряюсь. Мне и так жутко неудобно, что заняла его комнату, что вообще живу в его доме. Хоть мне и некуда податься, но глупо полагать, что это моё конечное пристанище. Вот только мне бы вернуться домой – за вещами и документами, и я попробую устроиться в новой жизни. Одной.
Осознание того, что вдруг осталась совсем одна, как-то неожиданно накатывает, и глаза обжигает слезами. Хозяин хмурится, наблюдая молчаливо, как я размазываю горячую влагу по лицу. Так же молча протягивает вафельное полотенце.
– Болит?
– Нет.
– А чего сырость тогда разводишь?
– У меня нет одежды… – говорю глухо, и он удивлённо вскидывает брови.
– Разве тебе мало того, что я дал? У меня же ещё есть, вернусь и достану с чердака.
– У меня нет документов… – всхлипываю я громче, и он сводит насупленные брови вместе.
– Это тоже не проблема. Найдём решение, не реви.
– У меня нет денег… И родных у меня нет… – завываю я в голос. – У меня вообще больше никого нет!
Закрываю глаза ладонями и плачу, жалея себя. Егор тяжело вздыхает, подсаживается ближе.
– Мила, Мил, – тихо зовёт меня. Крупные слёзы скатываются по носу, образуя на его кончике каплю, которая, срываясь от тяжести собственного веса, падает вниз. Прямо в мою тарелку. – Давай пока ты пустишь все свои силы на скорейшее выздоровление, ладно? А потом мы всё решим. Я помогу, чем смогу, обещаю тебе. Не брошу тебя на произвол судьбы, хорошо?
Я затихаю. Шумно сглатываю вязкую слюну и поднимаю заплаканный взор на него. Лицо мужчины дрожит от слёз, но я вижу его спокойную улыбку, его прямой и честный взгляд и успокаиваюсь.
– Я никогда не была в больнице, – говорю ему.
– Если ты будешь послушной девочкой, то тебе вовсе не обязательно туда ехать, – говорит мне, а сам морщится. На долю секунды на его лицо набегает тень, но я успеваю заметить.
– Могу я попросить? – нерешительно спрашиваю.
– Конечно.
– Не обещайте мне невыполнимого.
Егор внимательно смотрит, обдумывая мои слова. Или свой ответ на них. Я не уверена.
– Не переживай, я никогда не даю ложной надежды и не бросаю слов на ветер. Не такой я человек.
А какой же ты человек? – хочется спросить мне, но время упущено. Да и не решилась бы.
Егор резко поднимается из-за стола, забирая у меня тарелку, и я замечаю, как мелкой дрожью бьёт его руки.
– Можно я тоже кое о чём попрошу тебя, Слава? – внезапно спрашивает хозяин, сосредотачивая свой взгляд на моих глазах.
– Да, конечно.
– Не проси у меня невыполнимого, – грубо говорит он, отворачиваясь и отдаляясь.
И что это должно значить?
Егор перемывает посуду, а я не смею шевельнуться. Нехорошее предчувствие скользким ужом извивается внутри. Интересно, неужели Егору совсем не интересно узнать ничего о своей странной гостье? Может, здесь, в “большом” мире так принято – пускать в дом абы кого и не узнавать подробностей?
Он покидает кухню, а возвращается в другой одежде. Собрался, значит.
– Пойдём, я покажу тебе, как работает телек, – бросает хмуро.
Ни малейшего признака добродушного человека с мягкой улыбкой не осталось.
Неловко поднимаюсь под его насупленным взглядом и иду, разглядывая широкую спину. В этой комнате, куда меня приводит мрачный хозяин этого дома, мне ещё не доводилось побывать. Я смущённо топчусь на месте, когда он поправляет расправленную постель – вот, значит, где он спит! – иду к разобранному дивану, стоит мужчине кивнуть в направлении него, беру в руки коробочку с кнопками.
