Мужчины перебрасываются фразами про пожар, обсуждая технические моменты. Я не понимаю ни слова; витая в собственных мыслях, даже не сразу понимаю, что мой спутник ненавязчиво закидывает руку мне на плечо, притягивая чуть ближе к себе.
Смотрю удивлённым взглядом на него, но тот не обращает на меня внимания, продолжая разговаривать с этими мужчинами. В его густой бороде заблудилась едва заметная улыбка, но взгляд по-прежнему серьёзный, сосредоточенный. Как всегда.
Я пытаюсь найти причину этому действию, но не могу. И тогда я осторожно смотрю на других работников метеостанции: они, кажется, и не обращают на меня особого внимания. Двое болтают с Егором, двое курят в стороне, и лишь один сидит на лавке и нет-нет, а бросает на меня долгие прицельные взгляды.
Парень молодой. Когда он перехватывает мой взгляд, то улыбается и на его щеках появляются ямочки. Он подмигивает мне. Глаза сияют озорством. И я поспешно отвожу свой взгляд.
Может ли быть, что Егор делает это напоказ перед ними? Что он… что?! И зачем?! Ничего не понимаю. Абсолютно. Но постепенно расслабляюсь, согретая его теплом.
– Ладно, мужики, пойдём мы дальше, – говорит он. – До встречи!
– Даст Бог, свидимся не раньше весны, – смеётся самый старший мужчина.
– Да уж надеюсь, что проблем больше не будет, – отвечает Егор и тянет меня в сторону.
Ненавязчиво направляет по дорожке. Не произносит ни звука. А когда мы скрываемся из виду, просто отпускает и торопится создать дистанцию между нами.
В доме мы не сговариваясь занимаемся бытом. Пока я чищу картошку, Егор метёт и намывает полы, смахивает пыль со всех поверхностей. Уносит куда-то корзину с грязным бельём.
Молчание, повисшее грозовой тучей, и нервирующая меня близость мужчины доводят меня до странного взвинченного состояния. Я, подобно переспелому бешеному огурцу, могу, кажется, лопнуть от малейшего прикосновения.
И я не знаю, какое из прикосновений поставит эту жирную точку.
То Егор обхватил пальцами тазовые кости, торчащие симметрично по обеим сторонам моего тела, и мягко потянул на себя – от мойки! – чтобы беспрепятственно достать веник и совок. А потом ещё раз – чтобы убрать на место.
То Егор осторожно коснулся плавного изгиба моей талии, сдвигая меня чуть в сторону, чтобы открыть навесной шкафчик и достать очередную тарелку.
То Егор навалился на моё плечо, чтобы быстро ополоснуть руки под краном, вот как сейчас. А я задерживаю дыхание, чтобы он не почувствовал, как тяжело я дышу и скачет в груди моё сердце, скашиваю глаза на его профиль и замираю.
Секундная вспышка, и мужчина с лёгкостью отталкивается от меня, возвращаясь к своим делам. Мне нужно просто перестать так остро реагировать на него. Да только как это сделать? Как, если рядом с ним моё тело словно живёт своей жизнью и я не могу им управлять? Мозг подаёт сигнал тревоги, а тело вместо того, чтобы отпрянуть, напротив, жаждет прильнуть к незнакомому жару. Отогреться желает. Рядом с Егором, несмотря на душевные волнения, я чувствую себя в безопасности. Словно знаю, что он не причинит мне вреда. Да разве может быть иначе? Разве человек, не бросивший в беде, станет сознательно вредить? У меня небольшой жизненный опыт, но почему-то я уверена, что нет.
– Ну вот и всё, – снова вырастает за спиной Егор, и вдоль моего позвоночника врассыпную разбегаются целые полчища мурашек. А когда мужские руки обхватывают мои плечи, с моих губ слетает какой-то свистящий звук. – Испугал? – он убирает руки.
