Словно по злому року, что-то прозвонило за окнами. Колокольня, показалось Сирлии.
– Это очень жестоко. Конклав, получается, защитит тебя от того посольского сынка, – проговорила Майра, осушив кубок, – но ты должна подтвердить свою верность им. Не церкви или королевству, а именно Конклаву. За твои ниточки будут дёргать. Может, тётушка… Прости, тебе больно будет это слышать.
– Мы с тобой не найдём здесь никого, кому стоит доверять. Я стерплю.
– Может, лучше покинуть службу? – замешкавшись, спросила Майра. – Сохранять порядок, например, тут, на другом материке? Посмотри, они ведь безбожники, все эти гил амасцы! А я помню, что наша церковь тут далеко не в каждом вольном городе!
– И бросить Первый алтарь? Оставить нашу веру на растерзание церковным бюрократам и дворянам-содомитам? Ни за что, дитя.
– Тётушка, я не хотела оскорблять твоё призвание, ведь…
– Майра, прошу. Больше ни слова об этом. Мы вернёмся домой, когда я восстановлюсь, а ты наберёшься опыта. Надеюсь, тебя с моей помощью будет ждать повышение по церковной службе.
– За какие заслуги? – поинтересовалась девушка.
– Ты весьма начитана и сообразительна для своих двадцати двух. Знаешь основы духовного и физического исцеления, чувства эмпатии тебе не занимать. Со сколькими в аббатстве и в самом монастыре ты поссорилась за четыре года службы?
– Только с сестрой Бариа, но она ссорится со всеми подряд, помнишь, рассказывала.
– У тебя все признаки верного и сильного человека, надёжного спутника по жизни, и на службе. Такие нужны Вечному Свету, – Сирлия удивилась прыгнувшему на колени толстопузому рыжему коту, который жалобно потребовал ласки. – Надеюсь, наше путешествие поможет тебе окончательно определиться со своей стезёй. Учёная, летописец, чтец семинарии… ты можешь стать кем угодно.
– Ещё есть время выбрать, пока меня не переведут на хозяйство в библиотеку по возвращении. Интересную ты мне легенду выдумала, конечно. Настоятельница не хотела отпускать, но чуть не разревелась от твоих слов о моей семье и брате, которому после сражения требуется восстановление. Хотя она знает биографию каждой из своих подопечных. То, что у меня две младшие сестры, а братом природа не наградила, старушка Дарри тогда не вспомнила. Действительно, дар убеждения – один из ценнейших твоих навыков. И меня ты можешь заговорить, если захочешь.
– Тебя я заговорила один раз, когда ты в слезах прижалась к колену матери, – проговорила наставница. – А сёстры вцепились в тебя, не желая отдавать мне.
– Позабыла, в каком возрасте ты забрала меня?
– Девять лет.
– Ох, такое важное событие, и дата вылетела из головы, – хмыкнула юная монахиня. – Зато помню, какой улыбкой меня провожала матушка. Избавилась от лишнего рта, конечно. Ещё в малолетстве они с отцом ругали меня за излишнюю полноту…
– Ты так и не растолстела, – слегка улыбнулась Сирлинорэ. – Лёгкая полнота досталась тебе по наследству. Жаль, ты не помнишь деда.
– Ох, лучше бы вообще позабыть их всех…
Пушистый обитатель таверны не унимался: перевернулся на спину и жалобно заурчал, требуя почесать живот. От наглеца Сирлию спас его чёрно-белый собрат, который ловким прыжком сбил того с колен посетительницы и бросился исполнять просьбу о почёсе, обнажив коготки.
– Куда мы всё же держим путь? – спросила воспитанница. – К твоим знакомым?
– Я приплыла сюда ещё до твоего рождения. Те немногие люди, с кем мне довелось общаться здесь, уже умерли от старости. Нужно искать следы, и начать следует не только с таверн, но и с мудрецов. Возможно, нас проведут к знахарям. Жди здесь, у тавернщика убавилась очередь.
