Свет - страница 32

Вытерев последние капли крови, мама обхватывает мои щеки руками и заставляет на нее посмотреть.

– Слейд, я хочу, чтобы ты выслушал меня, и хочу, чтобы ты запомнил мои слова. Хорошо?

Я медленно киваю.

В ее взгляде сквозит неистовая любовь.

– Ты мой сын, и я уже горжусь тобой. Каждый день.

Кажется, будто я сейчас разревусь, как младенец, но с трудом глотаю подступивший к горлу ком.

– Но я слабый. Моя сила проявляется только, когда я испытываю эмоции, а отец говорит, что так не должно быть.

– Ты не слабый, – уверенно возражает мама. Когда я принимаюсь спорить, она продолжает: – Необязательно проявлять жестокость, чтобы быть сильным. Необязательно становиться злым, чтобы казаться храбрым. Необязательно смотреть на других свысока, чтобы казаться выше. Если ты испытываешь чувства, это не означает, что ты слабый. Наоборот, ты настолько умен, что позволяешь себе чувствовать.

Когда в глазах щиплет так сильно, что сдержаться уже невозможно, мама вытирает мне щеки большими пальцами.

– Я не хочу быть похожим на него, – шепчу я и смотрю на дверь, боясь, что отец меня услышит, хотя в комнате только мы с мамой. – Я не хочу ломать, заражать гнилью или портить. Я хочу быть хорошим.

На лице матери отражается печаль.

– Ты очень хороший, Слейд. Я каждый божий день тобой горжусь. И не потому, что на руках у тебя шипы, а по венам течет магическая сила. Не из-за крови или статуса, который ты однажды получишь. – Мама кладет руку мне на грудь, накрывая гулко бьющееся сердце. – Я горжусь тобой благодаря этому. Не из-за того, на что ты способен, а за то, кем ты однажды станешь.

– И кем я стану?

Она наклоняется и, убрав влажные волосы с моего лба, целует меня.

– Ты станешь собой. И будешь этим гордиться.

Глава 8

Слейд

Толком не помню, когда и как я заснул. Прихожу в себя, только когда входная дверь с грохотом распахивается, и я, лежа на диване, резко поднимаю голову, изогнув шею. Вижу, Райатт тоже здесь уснул, однако не ведаю, когда он вернулся. Брат подрывается со стула, на котором сидел, согнувшись, а я вскакиваю на ноги, чувствуя, как заходится сердце от столь внезапного пробуждения.

В пещере завывает ветер, и я понимаю, что уже снова стемнело: либо я проспал дольше положенного, либо буря полностью застлала солнце. Заметив копну желтых волос, я замираю.

– Джадд?

– Соскучился? – Стоя в дверях, он трясет головой, как мокрый пес, и в стороны летят капли воды.

Я вздыхаю и тру лицо рукой.

– Мои приказы и впрямь никто не слушает?

Райатт бросает на меня хмурый взгляд и отправляется на кухню.

– Нет, если приказы у тебя дурацкие, – живо отвечает Джадд.

Хочется что-нибудь ударить. Жуть как хочется.

Но потом Джадд отступает, и в комнату заходит худощавый мужчина, одетый в длинное пальто с нашитыми на плечах красными полосами, и закрывает за собой дверь.

Ходжат.

Меня переполняет облегчение, и, вытаращив глаза, я обращаюсь к Джадду:

– Ты проделал такой путь до лагеря, чтобы найти Ходжата и привезти его сюда?

– Ага.

Меня разрывает от удивления, благодарности и раздражения, что сам я до этого не додумался.

– Не за что, – улыбнувшись, говорит Джадд, снимает с плеча сумку и ставит ее на пол.

– Спасибо. – Присутствие Ходжата, который может осмотреть Аурен, немного развеивает сковавшую меня тревогу.

Они заходят в гостиную, а потом Джадд помогает нашему армейскому лекарю снять насквозь промокший плащ, пока Ходжат роется в висящей у него на плече сумке. Я слышу, как звякают флаконы.