Перед входной дверью резко потемнел воздух, но все вокруг, даже вышибалы, вели себя по-прежнему и в эту сторону даже не смотрели.
Но я шагнула туда. Раздался чей-то вздох. За ним – шепот на непонятном наречии.
Звуки «Вольного ветра» с каждым шагом становились все тише, выцветали, как забытые на солнце в погожий день ткани. Дверь, и без того сотрясающаяся от порывов ветра, зашлась мелкой дрожью. Я подошла ближе и увидела, как сквозь щели между досками пробился холодный, едва мерцающий, зеленоватый туман. Новый вздох раздался совсем близко, и я обернулась: рядом, там, где раньше стояли стол и лавка, теперь вихрилась тьма, и из нее проступал образ сплетающихся в каком-то диком, животном ритме, мужчины и женщины.
– Это…
Видение опалило щеки пламенем стыда. Я уставилась на незнакомцев, на то, как на обнаженную кожу и складки одежды ложился ровный, блекло-изумрудный свет. Лица были не видны, но что-то в их облике казалось смутно знакомым.
Дверь скрипнула и приоткрылась, и светящийся зеленый туман втек в корчму. Дух благовоний и гари усилился, я почти слышала сухой треск горящих свечей. И ощутила всем своим нутром, что там, за порогом, в штормовой сиирелльской ночи кто-то стоит. Присутствие чужака выдавала ломкая тень, упавшая на косую полоску света. Через мгновение клубящаяся зелень поглотила и ее, но тень не исчезла.
Я коснулась шершавого засова.
Сердце зашлось в бешеном ритме, а в полумраке ему ответил другой, не менее быстрый, ритм.
Ну же…
Ну же!
Ледяной металл кусал пальцы.
Раздался женский, исполненный бесстыдного сладострастия стон.
Я вздрогнула и в страшном смятении отскочила от двери, но… Никого.
Тьма исчезла. Мужчина и женщина пропали. Растворились в задымленном воздухе, словно и сами были его частью.
В суеверном ужасе я перевела взгляд на дверь, но она была плотно затворена, и зеленый туман исчез вместе с тенью.
Лучины горели ровным пламенем.
Я закашлялась: нос защекотал тяжелый запах.
– Ты чего? – спросил долговязый Эрт. – Пристает кто? Только скажи.
– А те двое? – резко спросила я, указывая пальцем в опустевший угол. – Куда они делись? Парочка, что сидела здесь?
– Не было тут никого, – помотав головой, ответил вышибала. – Может, смесей курительных надышалась, вот и привиделось! Я и сам иногда у корчмарихи то хвост ослиный увижу, то уши…
– Нет. – Я вытерла тыльной стороной ладони покрывшийся испариной лоб. – Я точно видела!
– Завтра в мунну сходи на всякий, – посоветовал Эрт.
Как во сне, я зашла на кухню и трясущимися руками взяла новую миску. Мои мысли вернулись к изломанной тени, оставленной кем-то на пороге. Вернувшись в зал, с трудом заставила себя снова взглянуть на тот угол. Стол, где мне недавно привиделась парочка, был занят. За ним пировала компания из нескольких причудливо одетых людей, на одном даже была маска лиса, похожая на те, что носят в Светлолесье на зимний Солнцеворот.
Я подошла и поставила перед гостями миску.
– …в Линдозеро это ваше я ни ногой! – скрипуче произнес тот, что носил маску лиса.
– О Единый, ты опять историю эту станешь рассказывать. Сколько можно?
– Чудь там завелась, клянусь! Нос на улицу по вечерам показать страшно, в лесу ухает что-то.
– Ты это… потише! Червенцы свое дело знают, разберутся.
Внутри зазвенела, просачиваясь сквозь многоголосье корчмы, тугая мысль: это все неправда. В Светлолесье не осталось ни чуди, ни ее мест. Даже Обитель колдунов превратилась в усыпальницу.
