Светлолунный сад - страница 3

«Никколо! И тебя схватили?» – воскликнул Босколи, увидев Макиавелли. «Но ты же не…»

Стражник ударил его по лицу, прерывая фразу. «Молчать! Заговорщикам запрещено разговаривать!»

Всех арестованных вели по очереди в канцелярию тюрьмы, где нотариус записывал их имена и предъявляемые обвинения. Когда очередь дошла до Макиавелли, он услышал, как писарь монотонно читает: «Никколо ди Бернардо Макиавелли, бывший секретарь Второй канцелярии и Совета Десяти, обвиняется в участии в заговоре против семейства Медичи и законной власти Флоренции».

«Это ошибка, – спокойно произнес Макиавелли. – Я не участвовал ни в каком заговоре».

Нотариус поднял на него усталые глаза. «Все так говорят, мессер Никколо. Впрочем, у вас будет возможность доказать свою невиновность… если выдержите допрос».

После регистрации Макиавелли отвели в камеру в нижнем ярусе Барджелло – тесное помещение с каменными стенами, покрытыми плесенью, и крошечным окном под потолком, через которое едва проникал свет. В углу стояло ведро для нечистот, распространявшее зловоние. Вместо кровати – охапка гнилой соломы.

«Добро пожаловать в ваши новые покои, … секретарь», – ухмыльнулся тюремщик, захлопывая тяжелую дверь.

Джованни Берарди, политический деятель, оказавшийся в соседней камере, потом вспоминал: «Когда все стихло, я услышал, как новый узник в камере рядом со мной тихо напевает строки из «Божественной комедии» Данте. Это был Макиавелли, и он цитировал отрывок о круге предателей. Ирония судьбы – человек, обвиняемый в предательстве, находил утешение в стихах о вечных муках предателей».

Первые часы после ареста стали для Макиавелли настоящим кошмаром. Его доставили в мрачное здание тюрьмы Барджелло, бывший дворец подесты, где располагалась городская стража. Здесь, в сырых и холодных камерах, содержались узники, ожидавшие суда или казни.

Луиджи Пассерини, смотритель тюрьмы, оставил записи о заключенных этого периода. «Макиавелли прибыл в состоянии крайнего смятения, – писал он. – На вопрос о заговоре он отвечал решительным отрицанием. «Я не имею к этому никакого отношения», – повторял он».

Допросы начались в тот же день. Макиавелли предстал перед Маркантонио Колонна, военным комендантом Флоренции, назначенным Медичи. По свидетельству секретаря суда Пьеро Ардингелли: «Колонна был холоден и методичен. Он зачитал показания Боскали и Каппони, уже сознавшихся под пытками, показала список, где упоминалась фамилия Макиавелли».

Макиавелли отрицал любую причастность к заговору, что было правдой. Он действительно не участвовал в планах Боскали и Каппони. Более того, в письмах к Веттори он неоднократно высказывал скептическое отношение к возможности республиканского переворота: «Флоренция устала от потрясений. Люди желают спокойствия, даже если цена ему – свобода».

Однако судей интересовала не истина, а признания, способные оправдать репрессии. Когда стало ясно, что Макиавелли не намерен признавать вину, было принято решение применить пытки. Практика пыток в системе правосудия того времени была обычным явлением, санкционированным как светскими, так и церковными властями.

На рассвете третьего дня заключения Макиавелли был доставлен в пыточную камеру. Методы палача Отто ди Гвардия были печально известны своей жестокостью. Главным инструментом дознания была страппадо – пытка, при которой руки заключенного связывались за спиной, а затем его поднимали на веревке, привязанной к запястьям, резко опуская в последний момент, что вызывало вывихи и разрывы мышц.