Лера направляется к стойке. Клим подаёт ей фужер. Она кивает и игриво улыбается ему, лишь на секунду задумавшись о том, что только что всё могло сложиться иначе, возможно любопытнее для неё самой, но вряд ли лучше, тем будет теперь.
Спустя минуту на соседнюю с Лерой табуретку грузно взбирается Капитан. После обмена приветствиями, он заказывает себе двойную порцию коньяка и принимается заводить часы.
– Это чтоб потом не забыть, когда захмелею, – поясняет он окружающим.
– Капитан, – обращается к нему Клим, – когда отправимся к скале Киселёва? Ведь, помнится, обещал.
– Хоть завтра. Ты, Климуша, хоть и с крезой, но я люблю тебя как сына.
– Завтра я, к сожалению, занят.
– Ага! Будешь отсыпаться после этой бессмысленной пьянки!
– Ну почему же бессмысленной? – начинает Лера. – Смысл, уже хотя бы в том, что с вами, Капитан, всегда приятно собутыльничать.
– Ну да, быстро пьянею. Со мной не надо церемониться…
– Я тоже быстро пьянею, – призналась Лера, чтобы поддержать старика, – оттого и цежу вино по глоточку.
– Ах, эти столичные штучки в юбках и на шпильках, – отвлекается Капитан на танцующую публику, – я не понимаю, как их носит палуба?
– И какой замысел вынашивает всевышний на их счёт? – подключается Клим.
– И стоило ли ему вообще затеваться! – скорчил рожу Капитан.
– Да ладно, старина. Держу пари, яд твой на самом деле слаще мёда, ты аж вон сверкаешь.
Лера льнёт к супругу, ослепительно улыбается и предлагает чокнуться:
– Ваше здоровье, Капитан!
– Дурак ты, Климуша. Рядом с тобой такая женщина, а ты ею не занимаешься! Но я всё равно люблю тебя как сына.
Капитан привычным движением опрокидывает в себя двойной коньяк, осоловело озирается и щемит слезой. Он что-то хочет добавить, но дыхание перехвачено и наибольшее, что Капитан может себе позволить – просто подмигнуть им. Любящие супруги подмигивают в ответ.
– Что напел тебе сегодня Валентин? – шутливым тоном интересуется Клим у Леры.
– Песнь о любви. Ты же знаешь – он остаётся прекрасным поэтом, даже если излагает мысли прозой.
– Знаю, Леруа. А ещё я знаю, кому он посвятит свою новую песнь о любви.
– Что ты говоришь! Так кому же?
Клим подёргивает веки и мелко постукивает ногтем по опустевшему фужеру.
– Ну же! Не томи!
– Погляди вон в ту сторону!
– Куда?
– Видишь вон за тем столиком брюнетку в красном?
– Вижу. А кто это?
– То, что нужно истинному поэту – Прекрасная Незнакомка!
– Вот те раз – ты, выходит, тоже даром времени не терял, пока меня не было рядышком.
– Да, Леруа, – ничуть не смущается Клим. – Я не мог не заметить её. Уж слишком она яркая, эта незнакомка. Когда я перестану замечать таких женщин – тебе станет со мной безнадёжно тоскливо.
– Это зовётся толерантностью, – подыгрывает Лера.
– Именно! – оживляется её супруг. – Поэтому я самым естественным образом заметил. И очевидным образом предположил.
Лера продолжает немой допрос с пристрастием.
– И всё, – сдаётся Климка.
– И всё? И за что я люблю этого парня? – томво вопрошает у хмельной аудитории Лера и перебирается к мужу на колени.
– Мы сейчас опрокинем табурет, – шепчет Клим сквозь поцелуй, – и он разобьётся.
– Геворк нас простит, – отмахивается его прекрасная половина.
– Ну, будет вам, красавцы с красавицами, – бурчит Капитан, которого уже обработала очередная двойная доза. – Такого даже я себе не позволял.
– Какого? – уточняет непоседа Лера.
– Ну, вот такого, – он изображает своими ручищами что-то огромное и круглое, потом надувает губы и громко чмокает воздух.
