«Еще не проявилось», – подумал Марамбалль.
А фрау Нейкирх продолжала кричать и всхлипывать.
«Нет, это не безумие, – подумал Марамбалль, – скорее какая-то необычайная катастрофа, если только все, вместе взятое, не кошмар, не безумный бред моего расстроенного воображения».
– Боже мой, Боже мой! – причитала фрау Нейкирх. – Что со мною? Что это делается?..
– Успокойтесь, фрау, – пытался ее утешить Марамбалль. – Поверьте, что это пройдет. Не могут же все люди сразу сойти с ума. Это не безумие, а просто так… чертовщина какая-то. Мы просто начали видеть не то, что есть, а то, что было пять – десять минут тому назад… Да, да, вот именно! – обрадовался Марамбалль, когда ему удалось свести все явления к одной причине. – Может быть, какой-нибудь новый газ появился в воздухе и изменил свойства нашего глаза, – пытался Марамбалль уяснить себе и Нейкирх необычайность происшедшей перемены.
– Нет, нет, – упорно говорила Нейкирх, – это конец… Конец света… Это светопреставление!.. Да, да. Какой ужас!.. Какой ужас!.. Я вышла из своей комнаты и вдруг увидала себя идущей по коридору в мою комнату. Я думала, что мое сердце лопнет от страха. Это к смерти! В нашем роду все видят своего двойника перед смертью…
– Но ведь вы видели и моего двойника. Да вот, посмотрите, сейчас вы видите, как я поливаю вам на голову воду и ищу ваш рот. А между тем вот пощупайте мои руки, в них нет стакана воды.
– Значит, и вы умрете. Все умрут… Это светопреставление. Я не могу жить в этом мире, среди призраков, видеть своего двойника, всюду следующего за мною. – И вдова Нейкирх разразилась истерическим смехом.
Марамбалль безнадежно махнул рукой.
– Вы слышите эти крики? – сказал он. – Там гибнут люди, и там моя помощь нужнее. Возьмите себя в руки.
– Нет, нет, не уходите! – вскрикнула Нейкирх, хватая воздух там, где она видала Марамбалля, ставящего на столик стакан воды.
Прислушиваясь к шумному дыханию фрау Нейкирх, Марамбалль обошел то место, где она должна быть, по его расчетам, снял с вешалки шляпу и, осторожно пробравшись вдоль стены по коридору, вышел на улицу и немедленно был сбит с ног каким-то невидимым существом.
– Однако можно быть повежливее, – сказал он призраку, поднимаясь с тротуара.
– Вежливость – призрак в этом мире призраков, – услышал Марамбалль чей-то голос и вслед за тем истерический смех.
– Иду! Иду! Иду! – предупреждал чей-то голос.
И Марамбалль посторонился.
«Публика быстро начинает приспособляться», – подумал он и пошел по тротуару, громко стуча подошвами и беспрерывно повторяя, как гудок автомобиля:
– Иду, иду, иду!..
Отовсюду слышались эти предупредительные голоса, и улица гудела встревоженным шмелиным роем.
Несмотря на эти предупредительные голоса, прохожие то и дело наскакивали друг на друга.
Мимо Марамбалля без единого звука промчался переполненный публикой трамвай. Марамбалль уже знал, что это – «призрак» трамвая, прошедшего несколько минут тому назад.
Вслед за этим он услышал рев рожка и предупредительные крики:
– Осторожнее! Едет карета «скорой помощи»!
Судя по звукам, она двигалась очень медленно. Марамбалль не слышал грохота невидимых трамваев, – очевидно, всякое движение было прекращено вскоре после наступления «светопреставления». Но оно наступило так внезапно, что не обошлось без катастроф.
Марамбалль видел столкнувшиеся трамвай и автобус. Трамвай сошел с рельсов и наехал на фонарный столб, а автобус лежал на боку. Марамбалль осторожно пересек улицу и подошел к месту катастрофы, чтобы помочь раненым; однако это оказалось очень трудным делом. Несколько раненых, к которым он участливо наклонялся, оказались пустым местом: раненые уже отползли в сторону. Марамбаллю пришлось рассчитывать не на зрение, а на слух и осязание. По стонам он разыскал несколько раненых и перенес их к карете «скорой помощи». Она, вероятно, стояла здесь уже несколько минут и была непризрачной.
