Надеюсь, я вас не сильно напугал своими откровениями, и вы все еще со мной. Больше так не буду. Обещаю. И еще раз повторю – у меня нет иллюзий. Напротив меня странный белый мужик в шортах и простенькой рубашке держит плакат с газетой и повторяет «сенькью» всем проходящим мимо. Кто-то сует ему мелочь, большинство старается не замечать. Наверно, какой-нибудь сумасшедший из мелкой ассоциации ветеранов никому не известного локального конфликта. Похоже на то. На развороте газеты огромная статья, а в середине фотография вооруженных людей.
Это мое самостоятельное будущее в Америке. И вон тот черный за соседним столиком будет также смотреть сквозь меня, как не замечает сейчас этого чудика. У меня нет иллюзий – повторяю в третий раз. Наши переводчики прожили здесь по 15 лет, и чего они добились? Все 15 лет служат прокладкой между бывшими соотечественниками и нынешними работодателями. Но при этом делают вид, что забывают отдельные русские слова, и демонстративно обнажают десны, расшаркиваясь с америкосами. Карен три года отпахал на мойках, автозаправках и официантом в мелких забегаловках. Чуть-чуть приподнялся после женитьбы на американке, с которой нажил сына. У жены отец-миллионер, а они имеют разные банковские счета и записывают, кто и сколько тратит в месяц. Вот это – любовь по-американски.
Ира не помнит, как по-русски звучит слово «гавань», а нищему на улице при мне сказала: спасибо, у меня есть деньги. Совком была, совком осталась. Она уезжала из Союза, когда на улицах с протянутой рукой еще так много и открыто не сидели. С теми, кто сидит сейчас, у нас так не обращаются. Я только один раз видел, как пьяный мужик крикнул бомжу с культяпками вместо кистей рук: «Хрена ты тут просто так сидишь – хоть бы на гармошке сыграл, что ли!». Но он просто не заметил, что у бомжа нет рук, а эта бикса типа прониклась американским духом и безжалостно режет по достоинству подслушанной где-то фразой. Я представляю, каково это, протянуть первый раз руку и сказать: «Помогите». Я не про аферистов привокзальных, я про реальное падение. И я не понимаю, зачем эта показуха бывшим нашим. Как будто на самом деле американцы занимаются любовью, а мы трахаемся, или они выпивают, а мы нажираемся. Все дело не в менталитете, а политике.
На сытый желудок думается не так сумбурно. Все более-менее раскладывается по полочкам. Тебе не нравится то, что ты видишь здесь, но тебя угнетает оставшееся там. Если попытаться без истерик разрешить этот конфликт негативных эмоций, то получается, что лучше не знать Кизи и жевать какашки в задрипанном пиджаке, но иметь при этом возможность выбора. Отсутствие выбора сродни удушью. Здесь он тоже невелик. Ты не можешь смотреть им в глаза и обязан расшаркиваться с каждым встречным-поперечным. Ты ненавидишь эти резиновые улыбки, ты понимаешь, что тебя каждый день надувают, ты вынужден все свое время отдавать борьбе за выживание, но… Раз в четыре года ты можешь насрать им в душу, и не исключено, что именно твое дерьмо будет последним, которое накроет с головой все, что ты ненавидел эти четыре года. У нас тоже борьба, но когда наступает время «Ч» или «П», тебе приказывают не снимать штанов, чтобы облегчиться, и гадят на тебя. И пошел на второй круг. Вечный запор. Вечное унижение. У меня кишечник уже разрывается от накопившихся там нечистот! Стоп! Я, кажется, обещал. Пора возвращаться в отель. Завтра в девять желательно не прозевать халявные булочки.
