— Нельзя огорчать правящего.
Тон Татьяны заставил девушку поторопиться, а князя — взглянуть на вампиршу. Слишком много власти в словах, уверенности в своем превосходстве — верные признаки скорых проблем. Стоит чуть выделить, приблизить — и каждый раз одно и то же.
Не выпуская ладони, Александр усадил девушку на край высокой кровати. Обнажив клыки, легко впился в запястье, делая несколько торопливых глотков.
— В следующий раз выбирай мне пищу не по внешнему виду, — он выпустил руку испуганной девушки. Мерзкое послевкусие осталось на языке. — Я просил крови, а не, — пальцем подцепил лямку свободного сарафана и обнажил грудь, — вот это.
Девушка не обратила внимания на жест и с удивлением смотрела, как ранки на ее запястье затягиваются, не оставляя и следа.
— Я сейчас же исправлю ситуацию, — поторопилась заверить Татьяна.
Князь бросил мимолетный взгляд на вампиршу и оставил реплику без ответа, растворяясь в плотной дымке.
Татьяна подхватила под локоть растерянную девушку и потащила по коридору, не замечая, что та не успевала, сбивалась с шага, запинаясь о свои же ноги.
Встретив кого-то из прислужников, бросила недовольно:
— Отведи ее на кухню.
Больше она ничем не показывала свое настроение, только дай повод. Если кто-то увидит, в каком состоянии она покинула покои князя, уже к ночи под его дверями будет столпотворение бывших фаворитов. А сама Татьяна не успеет и глазом моргнуть, как окажется где-то на первом этаже, среди неугодных и изгнанных, или, того хуже, кто-нибудь осмелится оспорить ее право жизни.
Нет! Она не готова ради очередной блажи правящего терять свое место.
В свое время ей никто не преподнес расположение Темного, она добилась сама. Покладистостью — князь, как любой мужчина, не любит споров и сомнений, где-то хитростью и лаской. А для конкурентов было только одно оружие — жестокость.
— Ты что, не смогла соблазнить мужчину? — зло шипела она, склонившись к лицу дочери. Катарина привычным жестом поправила волосы и одарила мать снисходительным взглядом.
— Он не просто мужчина.
— Вот именно, это наш билет в безбедную, окруженную роскошью жизнь. Могла бы и постараться.
— А что же ты не старалась? Насколько мне известно, он и тебя отверг, — Катарина поднялась из-за туалетного столика, убедившись, что помада лежит идеально.
— Не дерзи, девчонка. Если бы не я…
— Что, если бы не ты? Мы давно бы уже сгнили, — спокойно ответила в лицо матери.
— Именно. Или, хуже того, сгорели бы заживо вместе с твоим отцом.
— Я не понимаю твоего беспокойства. Скоро ему надоест та… — неопределенно махнула рукой в сторону. — Разве это в первый раз? Нет, — поправляя вырез платья, фыркнула. — Но всегда возвращается ко мне, к нам, — быстро поправилась Катарина под пристальным взглядом матери.
— Глупая девчонка.
— Да-да, мам. Я глупая девчонка. Но эту глупую девчонку предпочитают умной женщине, — победоносная улыбка озарила ее бледное лицо.
— Я тебе повторяю. Умерь свое эго или…
— Что «или»?! Или ты меня отходишь розгами?
— Или мы с тобой окажемся на улице в лучшем случае. Александр не любит глупцов.
Катарина кивала и улыбалась своему отражению, совершенно не слушая мать.
— Ты окажешься, — лениво поправила. — Я всегда его привлекала больше и буду привлекать.
— Самовлюбленная идиотка! Ты думаешь, что Анна или та, что его заинтересовала в прошлом году, — Татьяна никак не могла вспомнить имя, в памяти отпечатались лишь испуганные серые глаза, — сами испарились? По волшебству? Нет, дорогая, — мать наступала на дочь, оттесняя, — это я от них избавилась. Собственноручно свернула им хрупкие шеи. Ты, — указательный палец уперся в грудь Катарины, — видишь лишь вершину айсберга. Пожинаешь плоды. Наслаждаешься. Но не знаешь, что такое бороться!
