– Коньячку?
– Нет. С Вами поговорить. О моей дочери и этом… парне.
Я бросил взгляд на часы, стоявшие на камине. Было немного больше двенадцати часов. Я не опаздывал даже на обед. Но посчитал нужным поупрямиться. Хотя бы из вежливости.
– Лидия Васильевна! Вы же не сможете меня отвезти. Вы, скажем так, навеселе. А автобусом я не скоро доберусь? На обед опоздаю. Коллеги меня потеряют.
– Коллеги?
Она смешливо удивилась.
– Это по убиванию времени, что ли? Интересно! Только никаких автобусов и санаторных обедов не будет. Вы у меня в гостях. И Вы мне нужны. Поэтому обедать Вы будете здесь. А коллеги не очень расстроятся, что Вы не валяете дурака с ними вместе. Скорее позавидуют.
Она была права. Некоторые позавидуют. Это точно. Особенно, мужики. И я, скромно опустив глаза, согласился.
3.
Лидия Васильевна быстро осваивалась в непривычном для себя состоянии. Она вполне прилично уже преодолевала последствия коньячного эксперимента. Взгляд направлен в нужное место. Язык вполне подчиняется. Общий контроль над своим поведением ей также удалось восстановить. Теперь она пыталась сосредоточиться на главном: на поведении Риты.
Я вспомнил о нашем недавнем визите в полицию:
– Я думаю, Лидия Васильевна, Вам надо немедленно позвонить в полицию. Чтобы Вашу дочь больше не искали.
– Да-да! Это правильно.
Она схватилась за лежавшую на столике телефонную трубку и, дозвонившись в отделение, попросила прекратить поиски её дочери, поскольку та нашлась сама. Пообещала в скорости заехать, чтобы официально забрать своё заявление. Положив трубку, она прямо посмотрела на меня. Было видно, что она мучительно подбирает слова.
Или не знает, с чего начать:
– Олег Ильич! Моя дочь сошла с ума.
– Ну, уж и сошла! В её возрасте вполне естественно, что она загуляла с этим пареньком. Паренёк, правда, какой-то…
– Нет! Я не об этом. Она заявила мне сегодня, что мой муж (её отец!) подлец!
– Ух, ты! Круто! И у неё появились основания? Раньше, как я догадываюсь, она к нему относилась иначе?
– Она сказала, что появились. И очень веские. Но обсуждать со мной пока ничего не хочет, мол, нужно сначала всё понять самой.
– Ну, допустим, это объясняет как-то её взвинченность. Но в чём причина исчезновения? Она же не ребёнок! Есть работа. Есть мать, которая переживает. Есть какая-то другая взрослая ответственность! Наконец, можно сказать всё, что думаешь, отцу прямо в лицо, выяснить отношения. И зачем свою жизнь ломать?!
Лидия Васильевна кивнула, соглашаясь со мной. Во взгляде вновь отразилась непереносимая обида. Но было и ещё что-то такое, чего я пока не понял.
– Скажите, Олег..! Можно я Вас так буду называть? Меня, кстати – можно Лидой.
Я воодушевлённо кивнул.
– Скажите, Олег! Вы успели поговорить с этим её парнем?
– Немного.
– И как он Вам? Я же его видела только мельком.
Я задумался:
– Не знаю. Не знаю, что и сказать… Он, пожалуй, не старше её. Если, не младше. Симпатичный. Неглупый. В нём есть какая-то внутренняя пружина. Только он очень резок со старшими. Да и выглядит он не так, как молодёжь из Вашего круга. Он, скорее, напомнил мне этакого черноморского аборигена: обожжённого солнцем и ветром, диковатого и агрессивного. Но он не кажется опасным или порочным. В нём будто есть какой-то ущерб, какая-то трещинка. Хотя, угрозу он мне всё же высказал: типа, «не суйте нос, прищемить можете». Глупо, конечно… Зовут Артёмом. Фамилия у него ещё такая… Птичья какая-то… Синицын?.. Синицкий?.. Да, Синицкий. Так он представился.
