– Моих планов?!
Я вдруг осознал, что мучавшая меня последнее время хандра куда-то делась.
– У меня не было никаких планов. Я в Вашем санатории живу как овощ. А планы уже все выполнены. Ещё неделю назад. Так что, располагайте мной столько, сколько Вам надо. Я буду рад принести Вам хоть какую-то пользу.
Она пригласила меня в ту самую кремовую гостиную. Мы снова прошли через итальянское окно, и сели: я – в кресло, она – напротив меня на диван. Здесь совершенно не чувствовалась жара. Между нами на толстом коричневатом стекле низкого столика стояла начатая бутылка дорогого французского коньяка «Hennessy V.S.» и три вызывающе пузатых тонкостенных бокала на низких ножках. Из невидимых колонок дорогой акустической системы звучала еле слышная грустная музыка.
Она поджала под себя ноги и сцепила руки на уровне груди, нервно щёлкнув длинными пальцами. Лидия походила сейчас на испуганную девочку из какого-то моего далёкого юношеского мечтания. И только лицо, едва заметно, выдавало её возраст. Приглядевшись, я обнаружил в уголках её глаз и на высоком лбу не слишком приметные морщинки. Они её нисколько не портили.
Но после ухода дочери что-то в ней изменилось, словно надломилось. Передо мной сидела другая женщина: подавленная и растерявшаяся.
Поразмыслив немного, я плеснул в бокал коньяку и сказал:
– Выпейте. Это поможет успокоиться.
– Я никогда не пью коньяк. Он слишком крепкий.
– Откуда же Вы это знаете, если не пьёте. Выпейте. Уверяю, он обязательно поможет.
Она, помедлив, осторожно пригубила из бокала, сморщилась, а потом разом допила янтарный напиток. Немного посидела, закрыв глаза. А, когда открыла вновь, выглядела чуть бодрее. Бледность постепенно уступала место нормальному цвету лица. Она удивлённо посмотрела на бокал, остававшийся в её руке.
– Вы правы, помогает.
– Естественно. Заметьте, честь этого открытия не мне принадлежит. Об этом давно известно, мне кажется, большей части человечества. Выпейте ещё глоток.
Она поставила бокал на стол, и я плеснул ей ещё грамм пятьдесят этого царственного напитка:
– Теперь не спешите. Отпейте маленький глоточек, и подержите его во рту. Пусть он впитается там весь без остатка. И только потом отпивайте ещё… Ну, как?
– Божественно! Какая же я дура, что до сих пор этого не пробовала.
– И почему же Вы этого не пробовали?
– Муж не одобряет. Говорит, что к этому быстро привыкаешь. Можно незаметно стать алкоголиком. Я всю жизнь пила только вино. Правда, редко и понемногу. Не больше ста – ста пятидесяти граммов.
– Ну-у! Он, конечно, в каком-то смысле прав. Странно, что при таких взглядах вы держите коньяк в доме. А он сам-то его пьёт, не боится?
– Пьёт. Немного. У него нервная работа. Расслабляется, видимо.
– Видимо, да. Но, я думаю, Ваш Николай просто эгоист. Ведь, всё, на самом деле, зависит от Вашего характера. А он у Вас не из слабых. Советую, всё же, периодически пользоваться этой штукой. Хотя бы, в качестве лекарства.
Я видел, что её стресс потихоньку отступает. Надо было думать о моей ретираде. Хоть и не хотелось.
Она с некоторым усилием сфокусировала на мне взгляд:
– Скажите, Олег… Ильич, почему же Вы себе не наливаете?
– Да, так. Мне ещё до пансионата добираться. Желательно не раздражать попутчиков алкогольным запашком.
Она нахмурилась, и упрямо мотнула головой. Длинные волосы упали на лицо, и она отвела их рукой.
– Я Вас не отпускаю. Мне нужно ещё…
