Свидетельства достоверности Библии - страница 25

Питер Крифт и Рональд К. Тачелли из Бостонского колледжа придерживаются противоположной позиции, говоря, что «истина означает соответствие того, что вы знаете или утверждаете, тому, что есть. Истина значит “говорить как есть”». Далее они продолжают: «Все теории об истине, будучи выраженными ясно и просто, предполагают здравое представление об истине, которое помещают в священный сосуд мудрости языка и традицию употребления, а именно, в свое соответствие (или идентичность). Ибо каждая теория утверждает, что лишь она в действительности истинна, то есть соответствует реальности, и что другие теории ошибочны, то есть не могут соответствовать реальности» (Kreeft, НСА, 365, 366).

«Итак, – заключает Маккаллум, – постмодернисты утверждают, что нет никакой возможности выяснить, совпадают ли законы языка и законы, управляющие реальностью. Постмодернизм повергает нас в глубокий и всеобъемлющий пессимизм, наглухо замуровав в том, что они называют тюрьмой языка. Реальность определяется или конструируется культурой и языком, но не открывается нам через разум и наблюдение» (McCallum, DT, 40, 41).

Генри подытоживает: «О текстах говорят, что они не способны передать истину об объективной реальности. Объяснение одного интерпретатора так же правильно, как объяснение другого, какими бы несовместимыми между собой они ни были. Не может быть ни исконного, ни окончательного текстуального значения, как нет и какой бы то ни было возможности толковать Библию или любой другой текст» (цит. по: Dockery, СР, 36).

Рорти приходит к такому выводу: «В конце концов, прагматики говорят нам, что важнее всего не желание иметь правильный взгляд на вещи, а наша лояльность по отношению к другим людям и объединение со всеми остальными против тьмы» (Rorty, СР, 166).

Гренц утверждает следующее: «Постмодернисты оперируют общепринятым пониманием истины, полагая, что все принимаемое нами за истину и даже то, как мы видим истину, зависит от общества, в котором мы живем. Далее, и уже намного радикальнее, постулируется, что эта относительность позволяет подняться над нашим восприятием истины и проникнуть в ее сущность: абсолютной истины не существует; скорее, истина соотносится с тем обществом, в котором мы живем» (Grenz, РР, 8).

Весьма страшная точка зрения, особенно если вспомнить, что считалось истиной в немецком обществе времен нацистской Германии!

Норман Гейслер предлагает нашему вниманию практическое применение постмодернистской логики: «В соответствии с такой логикой Билли Грэм в своем утверждении о том, что Бог есть, совершенно прав, но точно так же права Мэдэлин Мюррей О’Хэйр, когда говорит, что Бога нет. Но оба эти утверждения не могут быть истинными одновременно. Если одно истинно, значит, второе ложно. А поскольку других вариантов постановки вопроса нет, одно из утверждений должно быть истиной» (Geisler, ВЕСА, 745).

Гейслер также утверждает, что «если истина относительна, тогда никто никогда не бывает не прав, даже если люди на самом деле не правы. Пока что-то для меня есть правда – я прав, даже если я ошибаюсь. Плохо то, что я никогда и ничему не научусь, потому что научение – это движение от ложных верований к истинным, то есть от абсолютно ложных убеждений к абсолютно истинным убеждениям» (Geisler, ВЕСА, 745).

Крифт и Тачелли комментируют распространенность такого хода мысли: «Может быть, основной источник субъективизма сегодня, по крайней мере в Америке, заключается в желании быть принятым, быть вместе со всеми, модным, впереди всех, известным, крутым, а не изгоем или отверженным. Все мы когда-то пережили парализующий страх, который испытывают подростки, чувствуя себя неловко, но, взрослея, мы пытаемся спрятать это страх, прикрываясь изощренной ученостью» (Kreeft, НСА, 381).