Свидетельство о смысле - страница 9

Только Ланс поднял пистолет, как Грек с отчаянным криком врезал тому по челюсти – промахнулся. Ланс просто отошел в сторону и ждал следующего удара. Грек летел на того с кулаками, пытался бить ногой по корпусу и в голову, но тщетно. Ланс, будто воздух, уходил от всех нападений противника. Его взгляд был непоколебим, тело двигалось по заданной траектории, отработанной изнурительными часами тренировок.

Буквально уже через пять минут Грек начал выдыхаться. Его тело осунулось, а взгляд потупился. Он пытался дышать чаще и набрать лёгкими, как можно больше воздуха, но вдруг омертвел разумом, когда получил пылкий удар прямо под дых. Ланс кулаком врезал Грек, когда тот в край размяк.

Словно кровь начала двигаться в другую сторону, глаза завернулись вовнутрь. Боль охватила всё, что могло чувствовать и осязать. Грек схватился за живот и попытался отойти назад. Ланс мог бы пожалеть его, но сделал это лишь на пару секунд, позволяя лишь прочувствовать всю тягостность удара.

Когда Грек сделал два шага назад, то понял, что потерял противника из виду. И только спустя секунду заметил, что тот стоит прямо с правого боку. Морпех с криком и новыми силами попытался ударить кулаком в переносицу Ланса. Тот еле успел увернуться, и даже было видно, как его взгляд чуть оживился.

Когда кулак пролетел над ухом, Ланс обхватил кисть противника и повалил Грека через бедро. Морпех, словно мешок с картошкой послушно кинулся в снег с последними издыханиями. На момент ему показалось, что Ланс его просто застрелит и не будет дальше наносить ударов, ведь это попросту бесполезно, но только лишь допустив эту мысль, получил в глаз. Было бы легче, если бы тот самый глаз просто выкатился, нежели ощущать эту страшную боль. Почему-то все удары от Ланса были настолько ощутимы, что с редкостью поверишь, будто это действительно бьёт человек.

Очередные взрывы и выстрелы доносились откуда-то издалека. Внимание они уже не привлекали, лишь с редкостью впадали в осознание того, что где-то близ округи твориться почти такое же невыносимое и бесполезное, как и на этом заснеженном пустыре.

Пропустив боль через себя, Грек глядел в небо. Серое, но не унылое и грустное, а мрачное и серьёзное. Оно скрывало Грека и Ланса от тех зрителей, что были бесконечно мудрыми. Теми, кто мог бы только с одного взгляда понять, кто здесь силён, а кто слаб.

«Может, оно и к лучшему» – подумал Грек.

Нечего ему тут ловить и осуждаться зазря. Ланс просто выпустит ему пулю в лоб, и наконец, вся эта нелепая история закончится. И всё закончиться. Не нужно будет злиться, разочаровываться, унывать и радоваться всякой ерунде. Всему попросту конец, ведь всё это лишь точка осознания в голове Грека. Что уж поделать, если целый мир для морпеха лишь маленькая черная точка? А смерть тогда запятая, переходящая к следующей части предложения?

Может быть оно и так, но смысл тогда строить эти предложения? Они только лишь ведут тебя к этим глупым умозаключениям, которые потом всю жизнь тебе не дают ощутить эту самую жизнь…

– О чем задумался? – сказал Ланс, вновь настраивая пистолет.

Грек услышал эти слова, но пропустил их мимо. Так же мимо, как проноситься холодный ветер, как горячие лучи палят по щекам в жаркий июнь, или как вода обтекает всё лицо, когда ныряешь щучкой.

Вдавшись в сравнения, которые фланировали стаей мальков в сознании Грека, он взглянул на Лизу, лежащую справа от него. Почему-то сейчас она казалось на редкость изящной и неповторимой. Она так беспомощна и отчаянна. Левой щекой она чуть трогалась белизны простиравшегося ковра. Глаза по-детски прикрыты, ресницы уже превратились в стеснительные ледышки.