Я быстро умылась, оделась и спустилась в кухню поторопить прислугу с завтраком для его сиятельства, когда вдруг навстречу мне вышла одетая в чистое, но чужое платье Габриель. Я сразу узнала ее по росту. Улыбаясь своими лошадиными зубами, та сообщила мне, что кухарка взяла ее помощницей и даже от щедрот своих подарила платье, которое им, однако, пришлось удлинить.
Довольная сверх всякой меры, Габриель целыми днями потом сновала по дому в поисках самой грязной и нелюбимой остальными работы. Со всеми она была добра и предупредительна, так что вскоре ее все полюбили.
При этом, несмотря на то что фактически она спасла мне жизнь, не бросив с вывернутым коленом на улице, добрая Габриель считала себя целиком и полностью обязанной мне. Со дня, когда я впервые встретила ее на кухне в должности помощницы кухарки, она старалась подняться пораньше, для того чтобы вычистить мою обувь или позаботиться о наших с графом лошадях.
Словом, несмотря на мою скрытность, Габриель умудрилась в самый короткий срок сделаться мне единственной подругой, с которой я отдыхала душой.
Глава девятая. Дон Санчус – человек-загадка
Постепенно все входило в спокойную, размеренную колею. Я продолжала подготавливать дом к приезду невесты графа, время от времени сопровождая его ко двору принца и в различных увеселениях, приличествующих молодому гранду.
Когда пришло время отправляться за невестой, я была уверена, что граф возьмет меня с собой, чтобы я могла в последний раз побыть с ним как женщина. Но вдруг неожиданно он сообщил, что я должна отправиться к его дядюшке и служить там до тех пор, пока меня не отзовут.
Не могу сказать точно, какими соображениями было продиктовано это решение, – возможно, мой возлюбленный просто опасался, как бы я не приревновала его к законной жене и не наделала глупостей. Так или иначе, но в тот же день, когда мой граф со свитой отправился в портовый городок Авейру, я пошла пешком через весь город в дом бывшего придворного лекаря – старого дона Санчуса.
Этот сеньор жил почти что в полном одиночестве и запустении с того дня, как два года назад король Афонсу повелел ему временно оставить службу.
Никто не сказал мне, каковы причины того, что дон Санчус попал в немилость, но, видно, было за что. Слухов по этому поводу носилось невесть сколько. Поговаривали даже, что дон Санчус будто бы оскорбил служителя церкви. Но в тот момент, как ни пыталась, как ни расспрашивала других, я так и не сумела проникнуть в тайну опального дядюшки.
В первый раз, когда я увидела старого господина Санчуса, помню, он произвел на меня весьма странное впечатление. Было это так.
Я постучала дверным молоточком раз, другой. Мне никто не открыл. Тем не менее я чувствовала во дворе дома какую-то возню и, решив, что меня просто не слышат, удвоила свои усилия. Вспомнив, что одета как мужчина, а значит, и должна вести себя по-мужски, я покрепче ухватила молоток и начала колотить им в дубовую дверь. На третий или четвертый удар раздался зловещий скрип, и дверь рухнула передо мной, чуть не придавив стоявшего за ней бледного и взъерошенного человечка.
От неожиданности я слова не смогла вымолвить, в то время как странный человечек смотрел на меня не мигая своими острыми, почти черными глазками, пожевывая соломинку. Его волосы были иссиня-черными и спутанными, точно пук конского волоса, приготовленного для подушки. Росточком господин едва доходил мне до плеча. Кроме того, он отличался тонкими и весьма кривыми ножками, причем если правая загибалась коленом внутрь, то левая коленка торчала наружу, отчего человечек весь был словно перекошен.
