– А ведь раньше война была про знамёна, про отечество. А теперь – про «переслать другу».
Пан тихо:
– А теперь – про «задержи дыхание на видео, пока бежишь по минному полю».
– А теперь – про «умри красиво, чтоб хайпануло».
Молчание.
– Я тут подумал, – сказал БМВ, оторвав взгляд от неба. – Если бы меня убили на камеру, меня бы показали в TikTok. И там кто-то точно написал бы типа: «ну, нормально он так ушёл, мужик».
И кто-то бы лайкнул. И всё. Жизни – минус. Репутации – плюс. И интересно еще, репутация в этом разрезе как-то соотносится с кармой или нет. А если да, то какой примерно обменный курс и какая на этой паре волатильность? Можно ли торговать с плечом и ставить лимитные заявки?
Пан пожал плечами:
– Возможно, это и есть единственная форма бессмертия сейчас. Да и на карму как-то влиять должно.
БМВ задумался.
– Тебе не кажется, что раньше люди хотя бы пытались умереть за что-то?
А сейчас – просто за кадр.
– «Погиб за три секунды экранного времени.»
– А ещё за статистику. За отчётность. За хештег.
БМВ помолчал. Потом чуть тише:
– А ты… вообще знаешь, зачем мы здесь?
Пан посмотрел в сторону, где сидел Влад. Он был неподвижен, как тень от дерева.
– Нет, – ответил Пан. – Но я знаю, зачем мы не там.
– Где?
– В тех, кто сбежал. Кто стал умнее, хитрее, мягче, рациональней. Кто продаёт консультации по безопасности, сидя в подвале в Лейпциге.
Мы – не там. Потому что мы не умеем стать ничем.
Мы либо живые, либо мёртвые. А они – между.
БМВ перевёл дыхание:
– А может, мы просто те, кто остались в старом патче?
Пан улыбнулся:
– Зато мы не зависим от обновлений. У нас оффлайн-режим.
– И баги – навсегда.
– И честь – тоже.
Снова повисла тишина.
Не театральная – честная. Та, что приходит между людьми, которые всё сказали.
Где-то выше снова пролетел дрон. Ни один из них не поднял головы.
– Знаешь, – сказал Пан, поднимая голову. – Иногда мне кажется, что война – это просто способ заставить время снова идти.
– Почему?
– Потому что в мире, где всё уже произошло, только кровь имеет вес.
БМВ замер.
Смотрел на сигарету в пальцах – она всё ещё не была зажжена.
– Тогда получается… – сказал он медленно, – мы не воюем. Мы… отмеряем.
Каждый шаг – как секундомер.
Каждый выстрел – как точка на шкале.
Каждая смерть – как будильник, чтобы кто-то проснулся.
– Только просыпаются не они, – ответил Пан. – А мы.
БМВ кивнул.
А потом, будто сам себе:
– Жаль только, что просыпаемся в том же сне.
Пан задумчиво посмотрел и произнес:
—Те, кто умер, тоже просыпается, но только уже по-настоящему. Возможно, и не навсегда, но надолго. И просыпаются там, откуда сюда заснули. Самое интересное, что просыпается каждый в свое время, но редко кто хочет проснуться по-настоящему. Все хотят поспать подольше.
Они замолчали.
Воронка снова стала просто ямой.
Сетчатая ткань наверху тихо шевелилась, как лёгкое.
Вдалеке хлопнуло.
И ничего.
Они шли цепочкой. Тихо. Плотно. Без шорохов.
Влад – в хвосте. Пан – впереди, проверяет лес.
БМВ чуть сбоку. Леший справа.
Падали листья. Пахло глиной. Никто не говорил.
В рации щёлкнуло. Сначала раз – затем второй.
Голос был хриплый, с шумами, как будто из-под воды:
– Командир. С базы. 213-я точка накрыта. Повторяю – нашими. Цели нет.
– Подтвердите?
– Дроны сожгли. Визуально – пепел. Отбой по задаче.
Влад молчал. Пан замедлил шаг. Все переглянулись. И в этот момент – резкий свист. Хлопок. Глухой. Как будто небо что-то выдохнуло вниз. И всё разлетелось. Грязь в лицо. Свет в глаза. Кто-то закричал. Кто-то выругался.
