Влад не сразу подошёл к телу. Не потому, что боялся. Просто хотелось, чтобы этот момент не наступал. Он знал, что стоит только увидеть – и всё станет настоящим. И стало.
Леший лежал как-то… не по-мертвецки. Лицо было живым. Будто он просто слушал землю. Или шептался с деревьями.
Влад присел рядом. Не на колени, без слёз, которые могли быть здесь уместны, но не стал. Просто сел – как когда-то под теми елями, у ручья. В ту ночь они сидели вдвоём. Далеко от всех. Леший сказал: «Знаешь, почему меня Лешим зовут? Потому что я здесь – как дома. Я не прячусь в лесу. Я – лес. Он дышит мной, а я – им. Вот так».
И тогда он встал, обнял дерево, как человека, и замер. Влад подумал, что это чушь. Но потом понял: нет. Просто есть люди, которые действительно говорят с лесом – без слов. И лес их слушает.
Он часто говорил странности. Про птиц, которые улетают, когда в группе кто-то умрёт. Про то, что дрон не заметит тебя, если ты забудешь, что ты человек. Про тишину, которая громче, чем взрыв. Влад тогда усмехался. Но запоминал.
Теперь всё это – было рядом. В теле, становящимся прахом.
Влад не говорил слов, которые символизируют прощание. Просто наклонился, подобрал наполовину выпавший блокнот и положил ему на грудь еловую ветку. Не как символ. А как связь. Чтобы Леший не остался один в этом новом лесу.
И чтобы те, кто придут потом, поняли: здесь был не просто боец. Здесь был свой.
Лесной. Настоящий.
Он встал. Поднял глаза. Перед ним была тропинка, пень, небо цвета лезвия клинка – и ничего больше. Он снова взглянул на Лешего: – Потерпи братишка. «Заберём при первой возможности…» —тихо сказал он.
Голос прозвучал тяжело – как камень, как земля, как волк, говорящий не вслух, а сквозь кости. Он шагнул в сторону тени. И тень – приняла его.
Ночь. Лес дышал ровно.
Пацаны спали. Кто-то сопел, кто-то шевелился. В стороне Снег что-то бормотал во сне – как всегда, полштаба в голове даже на отдыхе. Влад сидел молча, как будто его уже не было.
А он – Леший – не мог уснуть. Не тревожно. Просто… не время. Слишком тихо. Слишком близко что-то было. Не смерть – он бы почувствовал. Но что-то другое. Как будто лес собирался что-то сказать, но медлил.
Он достал маленький блокнот. Тот самый, в который записывал странные сны и мысли, что приходили по ночам. Сломанная пружина, обложка в пятнах, запах мха и табака. Карандаш – обгрызенный. Улыбнулся.
И начал писать. Без обращения. Без даты. Просто – если кто-то найдёт.
Интересно смотреть на людей, когда они спят. Тогда они настоящие. Без командира, без позывного, без того, что навешано. Лица – как до всего. До войны, до страхов, до броников. Чистые.
Снег во сне командует. Шепчет, как будто сам себе отдаёт приказы. Он не может отключиться. Даже ночью держит форму. Думает, что, если отпустит – всех развалит. А на самом деле держит не он – а вот эта штука у него в груди, которую он от всех тщательно прячет. Большая, горячая. Я не говорю ему. Пусть не знает.
Влад – он спит с открытыми глазами. Точнее, не спит вовсе. Он просто есть. Как дерево. Как скала, на которую можно опереть спину. Иногда мне кажется, он не человек. Или, уже не совсем. Он пошёл дальше. Он слушает не ушами. Он всё знает – не потому, что ему рассказали, а потому что прожил это во сне. Так бывает.
Про других… не буду. Все хорошие. Каждый по-своему. Даже те, кто боится. Особенно они. Бояться – это честно. Я сам, если честно, боюсь. Но пока смотрю – легче.
