Там небо серо-желто, как пустыня,
И камни хрупки и нежны, как дети.
Вода черней, чем очи Палестины
В наивных чашках розовых соцветий.
А в зданьях есть безумие симметрий,
Проказа и бессмысленность деянья,
В разрушенном развале геометрий –
Великий ужас вечного страданья.
И взгляды неподвижны, словно сфинксы,
И голос мысли шелестит, как ветер,
Со всех судов спасавшиеся крысы
Туда бегут в расставленные сети,
Со всех концов стремившиеся люди
Мрут в лабиринтах древности и жажды.
Сухой песок на дне пустых посудин
Хранит веками дремлющая стража.
Но есть воды единственная милость,
Царапины живая боль и радость –
Очнуться от бессмертия, что снилось
В слепых дождях и жалило, как жалость.
