– Короче, – говорит Вит, – мы планируем протестную акцию в Минюсте.
– Вы планируете что? – подаёт наконец голос Вера Сентябрёва.
– Протестную акцию, – повторяет Вит.
– В Минюсте? – пищит Вера.
– В Минюсте, – говорит Вит.
– Вотафак? – говорю я. Экчулли тут больше и сказать нечего.
– Я хочу, чтобы Балканов, – говорит Вит, – договорился с исполнителями.
– Давай сюда план, – говорит Гриневич. Вит начинает пояснять за план.
– Все расходы оплатишь, конечно, ты, – говорит Вит. Гриневич кивает.
– Акцию возглавит Балканов, – говорит Вит.
– Фёрстли, я не…– хочу сказать я, но Гриневич кивает.
– Сентябрёва как лидер, хотя и номинальный, – продолжает Вит, – возьмёт на себя ответственность за все последствия.
Вера что-то бормочет, но я не слышу, что. А Гриневич вновь кивает.
– Вотафак? – говорю я.
– Мы против власти, – говорит Вит.
– Ну? – говорит Гриневич.
– Следовательно, фактического лидера у нашей партии нет, – говорит Вит.
Гриневич кивает.
– А номинальный есть, – говорит Вит.
Гриневич кивает.
– Следовательно, за все возможные негативные последствия отвечает он, – говорит Вит.
– Ну? – говорит Гриневич.
– Следовательно, в нашем случае отвечает Сентябрёва.
– Вотафак? – говорю я. Вера пытается что-то сказать, но ей не дают.
– Ну, продолжай пояснять за план, – говорит Гриневич.
Новые слова для Веры (учить):
Абдомен – живот
Аннейчурал – ненатуральный
Биттерли – горько (прям.), язвительно (перен.)
Бьютифул – прекрасно (в моём лексиконе обычно сарказм)
Вотафак – грубое выражение удивления
Кант – женский половой орган (груб.). Нет, Иммануил Кант здесь ни при чём, он даже пишется по-другому.
Кэрелессли – беззаботно
Петтинг – здесь я тоже не в состоянии подобрать равноценный субститут, но, надеюсь, ты сама догадаешься
Прегги – беременяшка
Предиктабли – предсказуемо
Ризонабли – рационально (см. анризонабли и делай вывод, как образуются антонимы)
Рисентли – это слово уже было, и ты его вспомнишь
Сириусли – серьёзно
Смокер – курильщик
Суппоз – полагать
Фёрстли – во-первых
Чайлдхейтер – см. Чайлдхёрт и Хейтер, вычитай и складывай
Эгейн – опять
7.
Виталий Лопатко, после
Нет, это не могла быть Гриневич. Как говорил классик, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.
Гриневич, моя потрясающая Гриневич, моя боевая подруга, моя почти сестра, моя на протяжении пары месяцев фиктивная гражданская жена – да, было у нас и такое, потому что когда Гриневич, досрочно закончив МГУ, приехала ко мне в гости, из комнаты вышла моя рутениевая мать, и просто влюбилась в Гриневич, и начала засыпать её вопросами, что, да как, да где она живёт, и когда узнала, что живёт она в ещё большей жопе мира, чем наша, сказала ей безо всяких обиняков – да ладно тебе уже, живи у нас.
И Гриневич стала жить у нас.
Моя берилловая мать, разумеется, с ходу решила, что мы пара, и я не спешил её переубеждать. Поскольку мать если вообще смотрела на меня, то смотрела исключительно как на дерьмо, я надеялся, что Гриневич станет своего рода громоотводом. Как-то я подслушал телефонный разговор, в ходе которого она буркнула: придурок он, конечно, полный, но девчонку нашёл – золото, и куда бы он ни вляпался, она его вытащит.
Так мы и жили. Спали на одном диване, что далось мне удивительно легко, отчасти благодаря Танечке, после которой Гриневич окончательно перестала интересовать меня как женщина, а отчасти потому что Гриневич вообще почти не спала. Днём она работала, с лёгкостью меняя одну юридическую фирму на другую, а ночью…ночью играла на бирже.
