– Если они способны передать столь исчерпывающую и точную информацию прямо тебе в голову одной вспышкой света, – заметил я, – то тем более могли дать тебе знать, кто они такие, откуда и чего хотят. А раз ты сомневаешься, значит, эти сведения умышленно утаивают.
– Если бы я знал, – ответил Николас, – я мог бы рассказать. Они не желают…
– А почему? – перебил я.
– Это противоречит их целям, – произнес Николас, подумав. – Они выступают против… – Его голос затих.
– Оказывается, ты многого мне не говорил, – сказал я.
– Все записано там, на страницах книги. – Николас помолчал, затем продолжил: – Им приходится действовать очень осторожно. Иначе все провалится. – Он не стал пояснять. Очевидно, и не знал-то больше ничего. То, чем он располагал, состояло скорее всего из догадок, появившихся за долгие месяцы размышлений.
Во мне давно уже назрела целая речь. Теперь я дал себе волю:
– Существует вероятность – правда, надо отметить, очень небольшая, – что ты имеешь дело с явлениями религиозного характера, непосредственно общаешься со Святым Духом, проявлением самого Господа Бога. Мы все из Беркли, там выросли и невольно ограничены мирскими взглядами университетского городка; мы не расположены к теологическому восприятию мира. Но исцеление, насколько мне известно, типичное чудо Святого Духа… Слышал какие-нибудь незнакомые языки? – спросил я Николаса. – У себя в голове?
Он замялся и наконец кивнул.
– В снах.
– Глассолалия?
– Древнегреческий. Проснувшись, я как-то записал несколько слов – в таком виде, как запомнил. У Рэйчел был годичный курс древнегреческого; мы проверили по словарю и убедились. В книге Деяний Апостолов, в Библии, другие народы понимали слова апостолов – в Пентекосте, когда на них впервые снизошел Дух. Глассолалия – не бессмысленная белиберда, а незнакомые иностранные языки. Святой Дух вкладывает их тебе в голову, чтобы ты мог нести слово Божье по всему миру. Я сам думал, что это белиберда, пока не занялся исследованиями.
– Ты читал Библию? – спросил я. – Ну, в своих исследованиях?
– Новый Завет и Книги Пророков.
– Ник никогда не знал греческого, он был уверен, что это ненастоящие слова, – вставила Рэйчел.
Жесткие язвительные нотки исчезли из ее голоса; беспокойство, страх за Джонни сделали свое дело.
– Когда Ник осторожно поведал о снах на греческом некоторым знакомым, интересующимся оккультным, они заявили: «Предыдущая жизнь. Ты – перевоплощение древнего грека». Но, по-моему, это не так.
– А что же это, по-твоему? – спросил я.
– Не знаю. Именно греческие слова заставили меня впервые серьезно отнестись к этой истории. А сегодня вот диагностирование Джонни. К тому же я сама видела коснувшийся его розово-багряный луч света… Честно, Фил, просто ума не приложу. Похоже, Ник воспринимает некие проявления могущественных сверхъестественных существ – смутные, искаженные образы, совершенно недостаточно для того, чтобы можно было строить версии. Похоже, они из глубокого прошлого. На это указывает язык двухтысячелетней давности.
Внезапно хриплым голосом заговорил Николас:
– Во мне кто-то пробуждается – спустя две тысячи лет или около того. Еще не пробудился, нет, но его время близится. Ему обещали это… давно, когда он был живым, как мы.
– Это человек? – поинтересовался я.
– Да, безусловно. – Николас кивнул. – Вернее, был человеком. Программа, которую в меня заложили, – пробудить его. Эта личность для них очень важна. Я не знаю почему. Я не знаю, кто он такой. Я не знаю, что он будет делать. – Николас замолчал, а потом произнес тихо, будто обращаясь к самому себе: – Я не знаю, что случится со мной, когда это произойдет. Может, у них вообще нет на меня планов.
