– Да будет вам, – разом отбил выпад лести молодой пан Война. – Давайте вернемся к вашей истории, мне все же любопытно узнать ее. Путь нас ждет неблизкий, и я думаю, она достойно скрасит наше путешествие.
Англичанин нахмурился. Похоже, в его планы не входило столь поверхностное отношение к его биографии. Молодой литовский пан моментально заметил перемену в лице Свода и, понимая, что слегка перегнул с игрой в безразличие, полным раскаяния жестом положил ладонь на здоровое плечо англичанина и немедленно поправил себя:
– Простите, мой друг. Я молод и только учусь трудной науке быть достойным собеседником. Поверьте, – добавил он как-то двусмысленно, – в последнее время мне часто приходилось страдать от моих не вполне удачных фраз на английском языке. Не все меня правильно понимают.
Свод принял извинения литовца и продолжил:
– Вы аккуратно намекаете на свой плохой английский? Напрасно. Я бы сказал, что он у вас даже слишком правильный. Не многие англичане и тем более шотландцы могут обучить кого-либо так недурно изъясняться.
– Здесь нет ничего удивительного, – вяло отмахнулся Война, – просто со мной учились люди, которые весьма ревностно относились к родному языку. А мои слова о том, что меня часто неправильно понимали, касаются совершенно других дел, личных. Но оставим это…
– Хорошо, пусть будет так, – охотно согласился Свод. – Если же вы заинтересовались моим рассказом серьезно, это совершенно меняет дело. А что касается слов, которые остаются непонятыми… Не переживайте. Подавляющее большинство молодых людей, в том числе и я, когда-то в молодости страдали из-за того, что порой их слова опережали мысли. Именно по этой причине я получил огромное количество лишних дыр в своем несчастном теле. Бывали времена, когда одни из них едва успевали затягиваться, а я своим длинным языком уже наживал другие… Впрочем, тут я лукавлю. Конечно же, далеко не все шрамы на моей шкуре от приступов глупой прямолинейности.
В большинстве своем мои раны получены во всякого рода стычках и, – Свод вскинул брови, – к сожалению, ни об одной из них я не могу заявить с гордостью: «я пролил кровь за Родину» или «я воевал за трон». Вся моя жизнь, мистер Война, это «скользкая дорожка». Я, знаете ли, игрок, в том числе и чужими жизнями. В юности и молодости созерцание чьей-либо крови пьянило меня не хуже «Португальского молока»20. Я – пират, сэр Якуб, и это, пожалуй, единственное ремесло, которому я обучен как следует.
Война округлил глаза.
– Я вижу, – продолжил англичанин. – вам не нужно объяснять, кто такие пираты?
Якуб шумно сглотнул сухой глоткой.
– Я, – начиная с хрипа, вымолвил он, бледнея, – признаться, не раз слышал в кабаках и тавернах про их «подвиги». Позвольте осведомиться, чем же я могу быть вам полезен? Ведь я, напротив, весьма положительный человек из известной семьи…
Свод испытующе посмотрел в чистые серые глаза собеседника, огладил свой щетинистый подбородок и задумчиво произнес:
– Все дело в том, что я с самого начала не хотел бы вас обманывать. Скажем так, по какой-то причине мне нет пути обратно на запад, в мою прошлую жизнь. Итак, запад для меня закрыт, юг тоже. Север – это уж совсем крайняя мера. Остается только восток.
Вы, Война, как я понял, обладаете немалым состоянием и – что намного опаснее – умом, амбициями и твердым характером. Вы порядочны, что в наше время почти смертельный «недостаток». И я смею вас уверить: вы с поразительной быстротой наживете себе врагов.
