Я могла бы побороться, но не видела в этом смысла. Если они решили объединиться всемером против одной девчонки, так пусть их эго потешится. Это не они победят. Это я им уступлю. Когда круг, в котором меня заперли, стал распадаться, и все они ринулись вперёд, я сбавила скорость. Мне стало до горечи обидно, что парни так повели себя со мной, но я не собиралась что-то доказывать. Они показали мне, что им не нравится, что я всегда приезжаю первой, хотя я этого добивалась всегда упорством и тренировками. Я изучала своих соперников, искала их слабые места, поэтому и побеждала. Ни один финиш не обошёлся мне легко. А сегодняшний станет самым тяжёлым и не потому, что я приеду последней, а потому, что ощутила вкус предательства. Он очень горький с солёным привкусом слёз, которые скатывались к губам, и больше этот вкус я ощущать не хотела. Хватит, нагонялась. Я ошибалась в тех, кого считала своими друзьями, и больше я не хочу быть с ними в одной компании.
Как и планировалось, я финишировала последней. Первым приехал Матвей, чему я была не удивлена, а все остальные ютились около него и спорили, кто каким по счёту финишировал. Я остановилась неподалёку от них и сняла шлем.
– Ритка, ты сегодня сплоховала! – слышала я выкрики из их компании. Кажется, это кричал Игорь. Я смотрела на весь этот балаган и не могла поверить, что считала их всех своими друзьями. Стоило появиться этому Матвею, и все мои старания превратились в прах. Ко мне подбежала Светка:
– Рит, ну ты как? Какого чёрта ты плелась до финиша медленнее улитки?
– Я ехала именно так, как посчитала нужным, Свет.
Надев шлем, я ещё раз посмотрела на всю компанию, которую ещё полчаса назад считала своими друзьями, и уехала прочь, уверенная, что больше сюда не вернусь.
Двор встретил меня приглушёнными огнями фонарей, и, когда я поставила мотоцикл в гараж, тихо вошла в дом, где на удивление было тихо, лишь из спальни отца доносился приглушённый звук работающего телевизора. Папа часто засыпал под любимый сериал. Я посмотрела на часы: мои городские покатушки после гонки действительно продлились дольше обычного, и именно поэтому я оказалась в доме, погруженном в сон.
Я прошла на кухню, не включая свет, достала из холодильника воду и осушила полкувшина, но вытолкнуть из горла ком обиды не удалось. Мои так называемые друзья меня предали самым подлым образом, и я была до чёртиков зла на них. Мне было обидно не за то, что я приехала последней, хотя это тоже было достаточно неприятно, а за то, что получила удар ножом в спину. Ненависть к Матвею разгоралась с каждой секундой, и, если она продолжит расти в таком же геометрической прогрессии, то скоро она меня поглотит, и я стану ходячей бомбой. Я и сейчас готова была взорваться в любую секунду, но это бы значило только одно: я сдалась. А я не могла позволить себе так быстро признать поражение, да ещё и моему несносному брату.
Тяжело вздохнув и до боли сжав челюсти, я прошла в свою спальню. Судя по тому, что мотоцикла Матвея не оказалось в гараже, да и его самого не было в его тёмной комнате с открытой дверью, которая находилась с моей на одном этаже, он ещё не вернулся с гонок, и мне стало интересно, что они там так долго торчат. Обсуждают своё «гениальное» поведение по отношению ко мне? Наслаждаются тем, что всего за одну гонку смогли опустить меня с первого места на последнее? А Матвей, небось, купается в лучах славы.
