Все так странно.
— Проводишь? — Влад поднимается со стула, разминает затекшую шею, пока я украдкой из-под опущенных ресниц разглядываю его.
Он стал настоящим мужчиной.
Раздался в плечах, носит щетину, которая придает еще большей жесткости его образу, глаза стали будто темнее. У него мощные руки, покрытые черными волосками предплечья, красивая линия ключиц с тугими мышцами.
Влад сменил парфюм. Я больше не улавливаю резкие свежие ноты, смешанные с оттенками цитрусовых. Это что-то иное. Терпкое, приглушенное, головокружительно приятное.
Так обычно пахнут недосягаемые идеалы.
— Ты так и не ответила на вопрос, Мышка, — Влад уже успел выйти на лестничную клетку.
Он перекрыл дверь рукой, чтобы я не могла захлопнуть ее прямо перед его носом.
— А я обязана отвечать на все твои вопросы?
— Испугалась?
— Повтори. Что конкретно ты хотел узнать?
— Правда или действие?
Серьезно? Неужели он помнит, как именно мы познакомились…
Я выбираю правду.
— Почему ты никому не сказала о своем приезде? — с его губ пропадает улыбка.
— Не хотела столкнуться с равнодушием.
Быстро отвечаю и закрываю дверь, пользуясь замешательством Влада.
Мне нечего добавить к тому, что я уже сказала.
Утро начинается с оповещения из банка.
Мою карту заблокировали из-за какой-то подозрительной активности, и теперь мне нужно подойти в отделение, чтобы написать заявление. Только вот проблема в том, что до разблокировки все деньги на ней будут заморожены.
Я специально перевела все скудные оставшиеся средства в местное отделение, чтобы не платить огромные комиссии. У меня, конечно, осталась какая-то наличка, но эта смешная сумма была на проезд и какие-то незначительные покупки вроде жвачки.
А заявление рассматривают в течение десяти рабочих дней.
Милая девушка в белой рубашке заверила меня, что о решении комиссии можно не беспокоиться — оно будет принято в мою пользу. Но мне ведь надо на что-то жить эти две недели. Я не смогу растянуть пачку мюсли на четырнадцать дней, даже при условии, что я мало ем.
Хотя бы можно не бояться, что меня выкинут из квартиры. Я все-таки заплатила за два месяца вперед — крыша над головой на это время у меня точно есть.
Придется идти сдаваться маме. Какими бы ни были отношения между нами, я — ее дочь. Да и те крохи, которые я попрошу в долг на пару недель, явно не ударят по ее кошельку. У нее теперь свой медицинский центр, моя мама — деловая женщина с собственным бизнесом, которым она успешно управляет.
Я боюсь звонить и сообщать маме о своем возвращении, так что решаю сразу поехать в их с Федором Николаевичем дом. Рассчитываю на то, что сегодня воскресенье, и я смогу застать их в домашней дружественной атмосфере.
Покупаю тортик на последнее, не могу я вот так нагло заявиться с пустыми руками.
Здесь почти ничего не поменялось. Те же качели, та же начищенная плитка под ногами. Единственное, что сразу бросается в глаза — детский уголок с горкой, песочницей и ярко разрисованным домиком.
Неосознанно накрываю ладонью свой живот. Дыхание перехватывает. В висках начинает болезненно стучать, когда я думаю о…
Нельзя.
Мне нельзя впускать эти воспоминания в себя.
Звоню в дверь, натягиваю приветливую улыбку, двумя ладонями обхватывая коробку с тортом. Пытаюсь унять волнение в кончиках пальцев.
Либо моя мама перестаралась с косметическими процедурами, либо у нее совершенно отсутствуют эмоции при виде меня.
— Привет, мам, — я неловко обнимаю ее, не чувствую рук на своей спине. Она остается безучастной. — Как дела?
