— Были хорошо… — тянет задумчиво, окидывает меня внимательным взглядом. — Что ты здесь делаешь, Марта?
— Ты не рада меня видеть? — спрашиваю прямо, прячу тортик, потому что она уж очень презрительно смотрит на него.
— Ну почему сразу не рада? Я просто не ожидала.
— Впустишь?
— Только не шуми. Федя прилег отдохнуть. Всю ночь уснуть не мог — в последнее время бессонница совсем его одолела. Если бы ты позвонила заранее, я бы, конечно, тебе об этом сообщила. Ну, раз ты уже здесь… — мама делает шаг в сторону, я проскальзываю внутрь дома, сбрасываю свои удобные разношенные кроссовки, меняя их на гостевые тапочки.
Символично.
А где он? Мой настоящий дом с моими тапочками.
— Так зачем ты приехала в Россию, дочь? У тебя ведь карьера, я читала пару статей, которые ты мне отправляла. На остальное времени не нашлось, у меня столько дел постоянно в клинике. С одним договорись, второму позвони…
Мама двигается как-то слишком нервно.
Все время поправляет волосы, смотрит в сторону гостиной из кухни, раздраженно поджимает губы.
— Мам, я… Я закончила с этим. Больше не могу.
— Как это не можешь? Ты бросила образование ради своих кривляний, а теперь заявляешь мне такое? Чем ты собираешься на жизнь зарабатывать, Марта? На меня не рассчитывай, ты уже взрослая, так что даже не думай перекладывать свои проблемы на чужую голову.
Чужую.
Да, именно чужую.
— Тебе совсем не интересно, что у меня случилось, да? Не хочешь спросить, почему я бросила любимое дело?
— И почему же? — мама словно делает мне одолжение своим вопросом.
Я киваю на ногу, она качает головой и скрещивает руки на груди.
— Это все твои причины? Сколько уже прошло?
— Четыре месяца. Четыре с половиной, — отвечаю сдержанно, рассматриваю цветные кастрюли на плите, потому что не могу встретиться взглядом с мамой и выдержать скрывающееся в ее взгляде осуждение.
— Ты уже должна была восстановиться. Люди в спорт возвращаются с такими травмами, а ты ногами передвигать по ровному подиуму не можешь? Зубы сжала и вперед, тебе за это хорошие деньги платят, между прочим.
— Не могу, — соглашаюсь с ней, пожимая плечами. Вспоминаю ужасные судороги, от которых хотелось кричать во весь голос, когда я попыталась встать на каблуки после реабилитационного периода.
Наверное, я слишком слабая, чтобы молча стиснуть зубы и идти дальше.
— Что дальше? Переедешь обратно к нам? — мама отворачивается, не может смотреть на неугодную дочь. Она разочаровалась во мне окончательно, а я только сейчас осознаю, что это изначально была очень глупая затея.
Зря только деньги потратила на торт, больше ведь в кошельке не осталось. Могла бы попытаться протянуть на дешевых макаронах.
— Я сняла квартиру. Я вернулась три дня назад, если тебе это вообще интересно. У меня заблокировали карту…
— Ты что же, как я и думала, прибежала деньги у матери клянчить? Не стыдно? Да на тебе пахать и пахать можно. Куда ты все заработанное спустила? Немедленно покажи мне руки, Марта! Этого только мне не хватало, одни проблемы от тебя! — она дергает меня за запястья, жестко оборачивая пальцы вокруг них, и начинает задирать рукава вязаного кардигана, в который все это время я старательно куталась.
— Что?..
Я понимаю всю абсурдность ситуации, когда мама рассматривает внутренние сгибы локтей. Она решила, что я балуюсь какими-то запрещенными препаратами и выкидываю все заработанное на какое-то сомнительное удовольствие.
