Ответить она не успевает. Со стороны веранды в открытое французское окно доносится шум въезжающей во двор машины.
– Встретишь? – суетливо мечется мама, то поправляя на себе фартук, то пальцами старательно приглаживая выбившиеся из укладки волосы. – Или займешься пирогом?
– Пирогом.
Отметаю первый вариант, понимая, что накосячить с уже почти готовой выпечкой у меня меньше шансов, чем сделать что-то не то при встрече с сыном Артура.
Мама скидывает фартук. Разглаживает на платье мелкие заломы и уходит на веранду, оставляя меня одну с накатывающим тревожным волнением.
С целью убить время ожидания, решаю проверить пирог. Мамина выпечка однажды уже покорила изысканного гурмана в лице Артура Сергеевича, не сомневаюсь, что и его сын останется в восторге от тарта с черникой.
Едва я выпрямляюсь, после того, как минуту назад склонялась к духовке и вынимала противень, ощущаю пристальный взгляд. Между лопаток так горит, словно кто-то наклеил туда перцовый пластырь.
Оборачиваюсь, ошеломленно приоткрывая рот. Передо мной стоит тот самый парень из подворотни…
Держится он с завидным спокойствием, будто бы и не удивлен встретить меня на кухне собственного дома. Смотрит прямо и уверенно, небрежно держа в руках букет эустом.
Мне бы так! Но нет, перед глазами всё плывёт. Пальцы дрожат, с трудом удерживая горячий противень.
– Ты?!
Сдавленно срывается с моих дрожащих губ. В голове продолжает беспощадно нарастать гул, грозясь развить болезненную мигрень.
– Ну привет…. Стасик!
От дурацкого мальчишеского прозвища даже зубы сводит. Хочется достойно ответить, а лучше наорать, чтобы он больше не смел коверкать моё имя.
– Я Стася, – произношу по слогам.
Может быть, до него всё же дойдёт с первого раза и он запомнит, как не нужно ко мне обращаться.
– Очень приятно, Мирон, – наигранно любезничает он, а у самого черти пляшут в глазах. Никак иначе, что он ведёт себя паинькой только лишь в угоду отцу, который может войти на кухню в любой момент. – А это… типа тебе.
Он делает размашистый шаг в мою сторону. А я застываю на месте, всё ещё помня момент, когда он как фокусник достал раскладной нож "бабочку" буквально из ниоткуда.
Одним резким движением вскидывает руку и засовывает мокрые стебли цветов мне подмышку.
Своеобразный способ подарить букет, нечего сказать!
Неприятные мурашки бегут по телу. А кровь от наглой выходки закипает внутри меня настолько сильно, что жар, исходящий от железного противня, уже и не ощущается так сильно.
– Надо поставить цветы в воду, – отдает указания, ухмыляясь так, словно в его голове я уже стартую на поиски вазы.
Не знаю, чем думаю и думаю ли вообще в этот момент. Но в следующую секунду я протягиваю руки вперёд, передавая противень. Видимо, Мирон перехватывает его рефлекторно, голыми руками, тогда как прихватки остаются на моих руках.
Он выдерживает не больше минуты. А когда его пальцы начинают дрожать, успев обжечься, он инстинктивно дёргает руками в попытке дотянуться до ближайшей столешницы. Форма с пирогом съезжает и начинкой вываливается на одежду Мирона.
Яркое черничное пятно расползается на сером свитшоте, слишком быстро впитываясь в ткань. А я начинаю осознавать всю глупость содеянного. Меня накрывает чувством вины. И за испорченную вещь, и в целом за причинённый вред, ведь Мирон, поставив противень с остатками пирога на стол, дует на покрасневшие кончики пальцев. Всё что я могу, находясь сейчас в состоянии ступора, так это молиться, чтобы у Мирона не было сильных ожогов.
