– Ничего, земляк, ничего. Понимаю … сам чуть с ума не сошел. Я пойду во флот… добровольцем. Ты со мной? – Владимир ободряюще улыбнулся.
Георгий кивнул. Владимир только сейчас заметил, что у него глаза не подходят к лицу. Лицо вновь превратилось в маску, а глаза больные.
На следующий день оба записались добровольцами в военно-космический флот. Выжившие с Дальнего Форпоста отличались иступленной ненавистью к врагу и никогда не отступали, и армия с флотом брали их охотно. Месяцы учебы то тянулся медленно, словно мед, выливающийся из бочки, то неслись вскачь, словно птица-тройка древности. Наконец, прошли выпускные экзамены и наступил долгожданный день распределения – сегодня они узнают где будут служить.
Приятели – Владимир с Гошей подружились насколько это возможно для людей разных поколений и разного жизненного опыта, вместе зашли в штабной корпус. Синхронно вскинули руки в воинском приветствии перед алым, словно кровь, знаменем части, рядом с которым замер вооруженный часовой. По широкой пластикобетонной лестнице поднялись на второй этаж. Вытяжки вентиляции над головой, однообразные двери с пластиковыми табличками. Сухо. Серо. Однообразно.
У кабинета командира батальона. переминалась очередь волнующихся курсантов. Дождались своей. Георгий постучался и подумал: Бог не выдаст, и Этна – так прозвали комбата курсанты за любимое слово – паразит, не съест.
– Курсант Собенко? – хрюкнула изношенная мембрана динамика. – Что тебе? Заходи.
Дверь сдвинулась в сторону, и Георгий шагнул за порог. Застыл, вытянулся в строевой стойке оловянным солдатиком. За ним заскочил Устинов.
– Товарищ капитан второго ранга, курсант Собенко для получения распределения прибыл! – рявкнул, тщательно скрывая любые признаки интеллекта.
– Товарищ капитан второго ранга, курсант Устинов для получения распределения прибыл! – Владимир изо всех сил сжал челюсти, кадык дернулся.
За спиной дверь с шипением вернулась на место.
Кабинет как кабинет, самый обычный. Такой найдешь в любой конторе, в любом бизнес-центре. Единственное отличие – над лысой, аж зайчики пускала, головой хозяина портрет президента Генеральной Директории, а справа в стену вмонтирован сейф. Вокруг внушительных размеров стола мягкие пузыри, принимавшие по ментальной команде любую форму.
Этна упер в стол могучие волосатые лапы и привстал.
– Этна, я не понял, не знаем порядок как заходить за распределением? – рявкнул и тут же понизил голос до угрожающего шепота – А, курсанты Собенко, – на миг опустил взгляд на вмонтированный в стол экран консоли, – и Устинов?
– Никак нет, знаем, по одиночке, – Володя облизал пересохшие губы и упрямо набычил голову, – но просим распределить нас вместе на один корабль. Любой. Очень просим!
Он замолчал, рассматривая лицо собеседника, на котором смешались удивление и нешуточное негодование. Из открытого окна прогрохотал дружный стук ботинок и отчаянный крик:
– Смирно! Равнение налево!
Комбат прищурил густые брови и вдруг рявкнул: – Кру-гом! Разгильдяи…
Курсанты выполнили команду четко, как на плацу. Звонко щелкнули каблуки.
– Шагом марш, – гораздо тише и опустился в кресло.
Устинов прикоснулся к сенсору двери и, вдруг, с отчаянным видом повернулся:
– Мы оба с Дальнего Форпоста. Георгий потерял семью и сына, я – невесту. Помогите… пожалуйста, – произнес с отчаянной надеждой и умолк, стиснув кулаки.
Этна положил ладони на подлокотники. Взгляд опустился вниз на консоль, сощурился на миг, потом впился взглядом в лицо Володи.
