***
Спасательная операция на Дальнем Форпосте завершилась: выживших разыскали, погибших, кого отыскали под завалами, захоронили в братских могилах. Крайняя рабочая смена закончилась. Утром Владимиру с напарником – Георгием Константиновичем, пришел приказ о прекращении спасательной операции и эвакуации.
Владимир подошел к кухоньке автономного жилого модуля. Рука потянулась, чтобы привычно активировать сенсор открывания и тут же отдернулась. Из щели неплотно закрытой двери раздавались задушенные всхлипы.
– Твою мать! Что там происходит?
Несколько мгновений помедлил, потом решительно прикоснулся к сенсору. Дверь бесшумно втянулась в стену.
На расстоянии чуть дальше вытянутой руки увидел лицо напарника, на котором полыхала гремучая смесь растерянности, страха и боли. А немного ниже черный зрачок направленного ему в лоб пистолета. Владимир понял, что одно неосторожное слово или движение и пистолет выстрелит.
– Спокойно! – медленно и осторожно, словно имеет дело с младенцем или сумасшедшим, попятился, не глядя прикоснулся к сенсору. Только когда с едва слышным «шипением» дверь встала на место, шумно выдохнул воздух. До него только сейчас дошло, что все это время он двигался, затаив дыхание. Вот дьявол, и угораздило же остаться наедине с психом! Что же делать?
– Не мешай мне, – зазвенел сквозь дверь истеричный крик, – Ты не понимаешь, Валечка, сын, они были для меня всем. – добавил после короткой паузы заметно спокойнее, – Я не хочу жить…
– Гоша, – крикнул в ответ Владимир, – если ты так твердо решил, то почему направил пистолет на меня?
За дверью воцарилось молчание, заполненное вечными звуками автономного модуля: шипением воздуховода и легким клацаньем автоматики.
– Я… я трус… хотел выстрелить в голову и не смог… представляешь? – тусклым голосом произнес Георгий, – Потом случайно повернул пистолет, а тут ты вошел… Все случайно.
– А ты… – Владимир облизал губы и осторожно произнес, – считаешь, что твоя семья одобрила бы решение уйти, а не отомстить волфам?
– Месть? – в голосе Георгия прозвучало недоумение и, даже оживление, – Месть… – потом возбуждение исчезло, произнес все тем же тусклым, словно полярный лед, голосом, – Месть бесплодна. Она не может вернуть семью… Моего малыша, моего ангелочка Сашеньку…
– А ты плюнь на меня – слюна зашипит. Для себя я все решил, а ты думай сам, но думаю, что они не хотели бы, чтобы ты ушел словно тряпка, а не мужчина… Решать тебе, но я… – заметно волнуясь, произнес Владимир. За дверью царила гробовая тишина, – Я думаю, что жить… не так важно, а важно ради чего жить! Я себе нашел цель – меня не устроит ничего, кроме крови убийц. И мща моя будет страшна!
Тяжелое молчание длилось несколько тревожных секунд, потом дверь медленно приоткрылась. Пистолета в руках Георгия не было. Сощурился на миг, потом беспомощный взгляд вонзился в глаза напарника.
– Ты… ты, наверное, прав, прости, прости за слабость, – он был бледен, но на лице не было и следа недавней истерики.
Владимир осторожно обнял напарника за плечи, прижал к себе, ощутив костлявое, мосластое тело. Чем-то неуловимым Георгий напоминал косулю. Такой же хрупкий и тощий-претощий и такой же потерявшейся в жизни. Отстранился. Своя смерть не страшна, страшно, когда умирают по чьей-то злой воле близкие. И боль от потери не исчезнет иначе, как смытая кровью врагов. Всех. всех… Кому как не ему понимать напарника.
