– Хватит! – раздраженно прикрикнула на него мать. – С отцом будешь иметь дело.
– Чуть что, сразу отец, – пробурчал Стас вдогонку матери, раздраженно хлопнувшей дверью.
«Половина седьмого! Скоро батя вернется, – пробормотал Стас, усаживаясь за письменный стол и открывая учебник французского. – Что я ему скажу? Синяки—то ладно, как—нибудь объясню. А вот трояк… да и еще по французскому. Он даже не в курсе, что я его изучаю».
Услышав в коридоре шаги вернувшегося с работы отца, Стас быстро захлопнул учебник французского и спрятал его в ящик стола, разложив перед собой алгебру. Он вслушивался в каждый шорох, каждое движение отца, пытаясь уловить, в каком тот настроении. Шумно ударила струя воды в раковину. Вот, пофыркивая, он вытирает лицо горячим полотенцем, снятым с раскаленной батареи и идет в кухню.
Стас вылез из—за письменного стола и перед едой зашел в ванну вымыть руки. Он посмотрел в зеркало, откуда на него глянуло лицо, с синяком под левым глазом, припухшей нижней губой и немного похожим на орлиный клюв носом. Умыв и вытерев лицо, Стас собрался с духом и вошел в кухню.
– Привет, пап, – поздоровался Стас с сидящим за столом отцом, которому мать подкладывала маринованных грибов.
Тот изучающе посмотрел на сына и небрежно кивнул головой в ответ, прожевывая кусок свиной отбивной. Стас занял свое место и, опустив глаза в тарелку, быстро заработал вилкой. Наконец отец отодвинул от себя пустую тарелку и вытер рот полотенцем.
– Как успехи в школе? – холодно поинтересовался он.
– Нормально, – не осмеливаясь посмотреть ему в глаза, тихо ответил Стас.
– Это я вижу на твоем лице. А почему не отлично? Чего—то не хватает? Или наоборот, что—то мешает? – спросил отец.
– Пап, да это так пустяки, – пытаясь побороть волнение, ответил Стас.
Отец ударил кулаком по столу.
– Пустяки? – рявкнул он. – Ты хочешь сказать, когда пацан не может за себя постоять это пустяки? Я в твои годы никому спуску не давал! Салага! – презрительно измерил Стаса взглядом отец. – Так… нужно усилить физическую подготовку.
Мать вскочила с места и быстро вышла из кухни, чтобы не вмешиваться в мужской разговор.
Из—за закрытой двери доносился надрывный голос отца, отчитывающий сына и рисующий страшные картины ближайшего будущего, если тот не будет следовать его житейской мудрости. Когда нравоучительная часть подошла к концу, Стас убрал со стола и хотел выйти с кухни.
– Подожди, – остановил его отец охрипшим голосом. – Подготовь мою парадную форму к завтрашнему дню. А потом марш за уроки, – скомандовал он. – И мусор вынеси. Ясно?
Стас кивнул головой, сделал кругом и вышел из кухни.
«Блин, опять эта казарма. Сделай то, сделай это, пятьдесят отжиманий, сто приседаний. Я же не прошу за меня в школу ходить или уроки делать. – Размышлял Стас, приводя в порядок отцовскую форму. – Понятно, есть обязанности. Ну, мусор вынести, в магазин сходить, убраться. Но с какой радости чистить форму и отжиматься именно пятьдесят раз? А если я могу всего пятнадцать? Я же не солдат, а сын! Не, не хочу я быть военным. Как же мне до него донести, что я хочу заниматься совершенно другим. Он же сам себе профессию выбрал. А если мне это не интересно? – возмутился Стас. – Даже если запихнет в суворовское, я все равно не прекращу заниматься языками».
Когда все было готово, он примерил отцовскую фуражку и, взглянув на себя в зеркало, показал отражению кукиш.
