— А ты? Встречаешься с кем-то?
Его вопрос застал меня врасплох.
— Ну… нет. Скорее, нет.
— Скорее? — переспросил Сергей.
— Ну, остался там один мужчина в госпитале. Я им восхищаюсь. Хирург.
Сергей вздохнул, будто бы все понял.
— Ты квартиру сменил? — огляделась я, когда он припарковал машину на просторном месте перед новой высоткой.
— А, точно, — рассеяно отозвался он, — пару месяцев назад въехал. Там почти нет ничего еще. Диван один.
— И как мы спать будем?
— Я — на коврике, — как само собой разумеющееся, сообщил он. Но, увидев мой изумленный взгляд, закатил глаза, — Феня, на спортивном коврике для походов!
Странные мы с ним, конечно. Он теперь думал, что со мной делать, коль записан единственным контактным лицом в моей карте. А я не могла строить планы на большее, чем на время действия обезболивающего.
Сергей вытащил мою сумку из багажника и помог выйти мне на промозглый ветер. Как это часто бывает в новых районах, сквозняки тут между домами гуляли пронизывающие. От них свистело в ушах, грохотало козырьками, а когда мы проходили мимо мусорки, в ней что-то грохнуло…
И я рухнула на асфальт.
***
Феня шумно сопела от боли, стоически переживая смену повязок. Падая, она ободрала запястья, еще и лбом приложилась. Я же, как ни старался, не мог стереть с физиономии раздражения. Внутри все кипело. Вот на черта ей нужна была эта горячая точка?! Чтобы потом падать от любого громкого звука? А еще мучало чувство вины. Мне не стоило позволять ей уезжать. Хотя, как? Как бы я ее остановил?
— Клевая квартира, Сволочь, — оглядывалась она, делая вид, что не замечает моего недовольного сопения. — Лучше прежней. Молодец, что переехал.
Пока что до «клевого» было далеко. Две голые комнаты и полупустая гостиная. Из мебели у меня была только кухня с гарнитуром, техникой и столом да парой стульев. И диван-кровать в гостиной.
— Я знаю, что ты думаешь, что я дура, — вдруг тихо сказала Феня.
Я очнулся от мыслей о пустой квартире и поднял на нее взгляд.
— Это — твоя жизнь, и ни перед кем ты не должна отчитываться. Но ты знаешь мое мнение об этом всем.
— Спасибо. — Феня прижала к груди перебинтованные ладони, будто те были стеклянными. И тут я осознал, что она ведь не может ничего сама. Раздеться, помыться… Видимо, мы подумали об этом синхронно, потому что я обнаружил, что мы смотрим друг на друга некоторое время одинаково растерянными взглядами. Феня — обреченно большими от ужаса глазами. — Фень, я помогу. Ты только не паникуй, пожалуйста…
— Давай просто ляжем спать, а завтра я… найму кого-нибудь…
Я дал ей шанс передумать, стараясь смотреть на нее убедительно. От нее разило больницей, лекарствами и усталостью. Никому от такого хорошо не станет.
— Фень, вот знаешь, я долго позволял тебе решать, что делать со своей жизнью. Но то, как ты себя сейчас ведешь — неправильно. Не спрашивай о доводах — я не знаю! Я просто так чувствую! Я не могу делать вид, что просто для мебели тебе тут! Позволь мне тебя помыть. Пожалуйста.
— Ладно.
Я поднял ее на руки и пошел с ней в ванную, чтобы не успеть подумать о том, как она сжалась вся. И вообще — правильно ли было на нее давить или нет. Но мне хотелось смыть с нее все то, чем она пропахла. Эгоистично. Потому что я не знал, что вообще делать и с чего начинать.
Многое было между нами такого, чего не бывает между друзьями. Ну… по крайней мере, мне никому еще не приходилось рассказывать про месячные, к примеру, параллельно вытирая слезы с щек. Фенька тогда сутки не выходила из комнаты, ревела в подушку, уверенная, что ее прокляли приютские ведьмы, и она умрет, истекая кровью…
