Я усмехнулся, вспомнив это. Феня насторожилась, замерев в ванной на коврике.
4. 4
— Я просто вспомнил, как ты испугалась критических дней, — сосредоточенно объяснил я, понимая, что легко не будет не только ей.
— Да уж, — натянуто улыбнулась она.
И подняла руки вверх, чтобы я смог стянуть с нее толстовку. С этим проблем не возникло — Фенька выскочила из нее легко, и я сжал зубы, скользнув взглядом по россыпи мелких и не очень ссадин. Чудо, что она жива вообще. На плече — повязка. И почему-то ее вид придал твердость рукам. Я уже не колеблясь стянул с нее штаны, оставляя ее в одном хлопковом белье, и только тут подумал, что лучше бы набрать ванную, ведь стоя мыть будет не удобно…
— Наверное, надо воду набрать, — хрипло заметил я.
— Да, наверное, — закивала она нервно.
— Не холодно? Может, чаю? — Я повернулся к ванной и включил воду, чувствуя себя идиотом. — Фень, одеть тебя снова?
Она прыснула, и я растерянно усмехнулся.
— Ну, нам нужна была эта тренировка, — смущенно провел я по волосам.
Через несколько минут Фенька сидела на бортике ванной в полотенце, а я набирал в ложку чай, дул, остужая, и подносил к ее губам.
Тут у меня тоже было пусто — ванная и раковина с сиротливой полочкой для зубной щетки. И стиральная машинка вместо тумбочки.
— Надо будет шкафчик какой-то выбрать, да?
— Корзинку для белья, — кивнула Феня, промокнув губы бинтом. — Зеркало. Стаканчики для щетки, подставка под мыло…
— А ты соображаешь в нормальной жизни больше меня, — улыбнулся я.
— Я мечтала о своей квартире ночами… там, — мечтательно кивнула Феня. — Представляла, что у меня и где будет стоять.
Я усмехнулся. Фенек, в отличие от меня, жила на съемных квартирах. Ей претило постоянство. А тут вдруг — мечты о своем жилье.
— И что еще должно быть в ванной твоей мечты?
— Резиновые уточки, розовый коврик и непромокаемая музыкальная колонка.
Я хмыкнул, улыбнувшись шире:
— Надо же.
Мы определенно делали успехи. Она — в одном полотенце в моей ванной, но мы все еще можем смеяться друг с другом. И это разгоняло мглу последних часов. Моих. Глубину ее собственной тьмы было сложно представить, но теплая ванная должна пойти ей на пользу.
— Сволочь, ты искупаешь меня в белье? — вдруг спросила Феня.
— Хорошо, — с готовностью кивнул я, поднялся и отставил чашку.
Только белье ее намокло и открыло все, что скрывало в сухом состоянии. Вода дошла ей до груди, и с ее губ сорвался блаженный стон. Наверное, в горячей ванной она давно не сидела.
— Может, мне выйти, а ты погреешься? — предложил я неуверенно.
— Нет, давай сделаем это, а то я не решусь тебя уже позвать назад. — Феня уложила руки вдоль бортиков, а я взялся за мочалку.
Ничего более хрупкого в моих руках еще не было. Ее кожа розовела от любого даже самого слабого касания, а от запаха ее мокрых волос рот наполнялся слюной. Я изо всех сил старался не придавать этому всему какого-то значения, но… как тут не реагировать?
— А мужик этот твой… — начал я нести какую-то чушь. — Он знает, что ты им восхищаешься?
И как этот вопрос должен был мне сейчас помочь? Когда Феня встала на коленки, взгляд сам прикипел к ее округлым розовым ягодицам, облепленным тканью белья. Наверное, без трусов она бы смотрелась не так оглушающе… В ушах зашумело, а руки дрогнули. Мне показалось, если надавлю больше нужного, из Фенькиных персиковых округлостей брызнет сок… Она что-то ответила мне на вопрос, но я осознал себя уже когда голос ее затих, а я невнятно елозил мочалкой по ее пояснице.
