Средством приобретения авторитета в своей среде у Катерины стало весьма положительное увлечение – художественная фотография. Но этому невинному и интересному хобби Владимир Сергеевич быстро придал «мажорную» окраску, использовав возможности своего служебного положения. И дорогостоящий фотоаппарат подарил, и фотовыставку организовал в престижном клубе «Арбалет», и фестиваль провёл, и презентацию.
«Вот кому нужно поручить иллюстрировать историю нашей губернии, – заключил Владимир Сергеевич после демонстрации снимков Храма и старинного имения. – Вернемся из отпуска, покажу твои фотографии Губернатору».
И что примечательно: в основном славная девочка приняла всё это как само собой разумеющееся, у неё не возникло ни тени стеснения перед теми сверстниками, кому подобное недоступно.
Увеселительное времяпрепровождение, молодёжное арго (подростковое словотворчество), подражание взрослым — всё это броско представлено в плыновской повести.
«Большинство взрослых считают, – пишет Джоанн Харрис в книге „Джентльмены и игроки“, – будто чувства подростков несерьезны и все эти душераздирающие страсти – ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадежность, отвергнутая любовь – лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого вырастают. Это неверно. В тринадцать лет все серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться».
А в пятнадцать – ещё серьёзнее, тем более что речь идёт о первой любви. Но этого не осознали до конца отец и мать Катерины. И тем самым жестко и безжалостно сломали ей жизнь. Зато переехали в Москву, устроили дочь в престижный вуз, и в результате она начала вести откровенно вызывающий «мажорный» образ жизни, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И только в редкие минуты уединения на неё находило сожаление, и тоска по утраченной возможности стать счастливой.
Как точно сказал Аристотель, что «воспитание – в счастье украшение, а в несчастье прибежище».
Именно воспитания не хватило ни родителям, оно не стало их «лучшим припасом к старости», ни, в конце концов, дочери, превратившись в предвестник вполне реального её будущего одиночества.
О воспитании самой Светланы Петровны автор рассказывает так:
«Будучи из простой рабочей семьи, маленькая Света всегда отличалась целеустремленностью. Отец – машинист тепловоза, мама – диспетчер на железнодорожной станции не нарадовались на ребенка. И учеба в школе у нее ладилась, и общественная деятельность давалась. Очень активный ребенок. В начальных классах Света была лидером октябрятской звездочки, потом руководила пионерским звеном. А в старших классах и в техникуме даже была членом комитета комсомола школы. Света быстро сообразила, что общественная деятельность – залог успешного будущего. Откуда это было у нее? Никто не знал. Постигала сама. Родители практически не участвовали в ее судьбе. И не потому что относились к ребенку безразлично – нет. Они ее очень любили и по-своему баловали, как могли. Просто у них не было времени на всякие разговоры «по душам», да и не принято это было в их среде.
А когда наступили восьмидесятые, а за ними девяностые, Светлана Петровна резко осудила «коммунистическое прошлое» нашей страны и стала ратовать за восстановление национальной духовности и свободы слова. Ее заметала прогрессивная профессура института, оценила деловую хватку студентки. И как-то само собой получилось, что Светлана Петровна оказалась на административной работе в центральной городской клинике.
