Дальше пошло как по маслу – в год на ступень выше.
Общего у них с подругами было мало, за исключением беззаботной юности. Но они регулярно встречались. Инициатором этих встреч всегда выступала Светлана Петровна. Видимо по старой привычке – жажда чего-нибудь организовать.
Катя как-то услышала случайно разговор родителей. Отец интересовался, зачем это мама дружит с «деревенщиной». Мама ответила, что дружить с кем-то надо, и что среди так называемого «уездного высшего света» быстрее найдешь врагов, чем друзей. И это было правдой».
Ещё морально не окрепшее мировоззрение Кати вот такими маленькими свидетельствами лицемерия взрослых постепенно заражалось недоверием к старшим.
И, как ни парадоксально, получилось, что к воровству её счастья – женского, личного – стали причастны самые близкие люди. Лицемерие отца и матери породило не только отчуждение с Катей, оно подорвало исконные основы родства. О подобном конфликте пишет Ди Снайдер в известной книге «Практическая психология для подростков, или как найти своё место в жизни».
«Мой отец был един в двух лицах – сегодня он был самым потрясающим парнем на свете, назавтра жизнь с ним превращалась в сущий кошмар. Я не хочу обвинять родителей во всех своих недостатках, но многие из моих страхов и предубеждений – это последствия непредсказуемого поведения отца… Мы и раньше-то не очень ладили, но, когда я стал подростком, мне стало казаться, что мы вообще говорим на разных языках. Беседуя с друзьями, я понял, что не являюсь исключением, подобные ситуации возникали почти в каждой семье. Часто можно было услышать комментарии вроде: «Мои предки совсем чокнулись!» или «Я ненавижу эту сварливую парочку!»
Во многом схожий детско-родительский стресс, описанный в повести, мог бы быть предотвращён, если бы в семье Фёдоровых царила атмосфера чуткого признания прав друг друга, если бы оказавшегося на поверку хорошего парня из рабочей скромной семьи они приветили, а не подвергли презрению.
Эту мысль Д. Плынов подчеркнул особо, рисуя сцены службы Анатолия в Чечне, где он проявил себя и мужественным, и ответственным, и деловым. Эта глава очень сильная по своему эмоциональному накалу, особенно раздел, где речь идёт о ремонте Анатолием мотоцикла для чеченского ветерана Великой Отечественной войны старика Хамзата.
«Спасибо тебе командир за солдата, – старик протянул подполковнику предназначавшийся Толику стакан.
Станислав Алексеевич взял его, посмотрел на отблески костров в нем, на секунду задумался и произнес:
– Младший сержант Маслов, я приказываю Вам выпить этот стакан за здоровье деда Хамзата.
– Нет, командир, – перебил его старик, – пусть выпьет за то, чтобы не было войны.
Дед Хамзат немного подумал и добавил:
– Особенно между братьями! Мы все дети одной страны!
Значит, братья!»
Как же так получилось, что в трудовой семье из «хулиганистого» подростка, знающего цену трудовой копейке, вырос именно гражданин, а в чиновничьей «крутой», не знающей ни в чём недостатка в конечном итоге взбалмошная циничная «мажорная» личность?
Ответить на этот вопрос писатель предлагает читателю.
После прочтения повести остаётся ощущение, что повесть не закончена. Кажется, Дмитрий Плынов замолчал в самый неподходящий момент, когда через несколько лет Анатолий едет в Москву, а Катерина, уже москвичка, вдруг вспоминает о прошлом…
Но, как заметил Кецалькоатля (Божество Америки), «
