– А кто же ещё? До тебя не «дошло» ещё что ли?! Нет, конечно, можно предположить, что это всё совпадение, но ребёнка-то она зачем тащит? Почему тётке этой не оставила?
– Екатерина Николаевна Илье мачеха несостоявшаяся, по документам чужой человек. Его отец не был с ней зарегистрирован.
– Вот говоришь этим мужикам, говоришь, что в ЗАГС надо. Случись чего, не докажешь. А они ЗАГСа как огня бояться, – влезли в разговор соседки.
– Цыц! – рявкнула на них Композиторша, хотя знала, что те правы, но дело сейчас не об этом. И продолжила с Верой. – Ты думай! Сестрица ведь за все это время не разу к тебе не приехала и письма не черканула. Думай. Может, что и «дойдёт» до тебя до дуры!
Заключенные отошли от Веры. За ними пришли гулять. Композиторша шепнула конвойной, чтоб Веру не трогали, пусть сидит. Та спорить не стала. Вера осталась одна, думать. Но мыслей никаких. Она слишком сильно любит сестру, чтоб такое про неё думать. А, что, если Ксенья просто вынуждена вернуться к бывшему мужу, а Марусю берёт потому, что другого выхода нет.
Вера до последнего верила в свою версию, «соседки» называли её наивной, за что придумала подобного рода чушь и верила в это. Нет, конечно, «вера» – это заглавная её страница в жизни, на то и имя при рождении такое получила. А они зечки со «стажем», у каждого за спиной не одна «ходка». А Вера наивная глупенькая дурочка. За это её и прозвали Наива.
Так прошло ещё время. Заключенные работали, шили спецодежду. Вот и Вера научилась этому ремеслу. Работа не сложная, делаешь норму и тебя никто не трогает. Хотя бывали случаи со многими, кто норму не выполнял, после отбоя их тащили доделывать. Свет включать запрещено, сидели в темноте. Выбирали место, больше освещённое лунным светом, и шили. Иногда выходило и криво, за что и отгребали. А начальству докладывали, якобы это кривую фигню нашили днём, да ещё норму не сделали. А за это сутки, а то и больше карцера.
Однажды зимой на прогулке, Вера посмотрела в небо. Оно было серым, хлопьями шёл снег. Вера вытянула руку, на ладонь упало несколько снежинок. Чудно, с неба падает белый пух, а на руке, прям как на картинке самая настоящая снежинка.
Странно устроена жизнь. Еще год назад Вера бегала по их саду с дочкой, лепила снеговика, они вместе ловили снежинки, рассматривали их, наблюдали, как они таят на ладони. Для природы ничего не изменилось, всё идёт своим чередом. Весна сменяет зиму, за летом следует осень. И всё по кругу. А у неё у Веры всё стоит на месте. Никаких новостей. Нет покоя на душе и нет больше счастья. Илья больше нет. Что сейчас с дочкой и где она, неизвестно.
Вот и приехала Екатерина Николаевна. Женщина заметно постарела за это время и из ухоженной светловолосой высокой дамы превратилась в старушку, с пробивающейся сединой. Так как раньше она не держала гордо поднято голову, стала горбиться. По её виду было заметно, что Екатерина Николаевна тяжело приняла такой поворот, хоть и была, по сути, Самойловым чужим человеком. Вести она снова привезла плохие, да и отъездом Ксеньи с Марусей не ограничилось. Хоть женщины не были родственниками, но свиданку разрешили.
– Ксенья-то разрешение получила на выезд. Машуня у меня жила первые дни, а потом приехала Ксенья и увезла её, даже проститься не дала. Я ей звонить пыталась, а она трубку бросала, а теперь и вовсе телефон выключен, – Екатерина Николаевна сделала паузу, которая ещё больше испугала Веру, – она мне по почте копию прислала…
