Дуся перевела глаза и застыла: по улице шел Широкоплечий. «Ну да, сегодня его день, он же с утра меня „повел“, значит, весь день должен был именно он глаза мне мозолить. Правда, я от него сбежала, а потом сбежала и от Рохли со Стриженым… Откуда узнали, где я?» – лихорадочно соображала Дуся. «Знают Лариса, Катюшка, Олег… нет, они адреса не знают… Что еду на „Сокол“, знает только Борисенко… тут два выхода, значит, широкоплечий знает адрес, если вышел на этой стороне… А может, просто случайно тут оказался? На сегодня отстранили от слежки за мной, и он домой идет или по другим делам? А если знает адрес, то значит, не Борисенко, а Лариса, адрес по номеру телефона узнать – дело техники… или Олег с Катюшкой… Или кто угодно мог позвонить в офис и спросить, куда я поехала… или они вчетвером дежурят по разные стороны от выходов из „Сокола“, чтобы меня не пропустить…»
Широкоплечий прошел рядом с окном веранды, за которым сидела Дуся, и девушка вжалась в скамейку. «По сторонам не смотрит, никого не ищет. Знает, гад, точно, куда идет. По мою или не по мою душу? До четырех часов еще сорок минут».
Официантка принесла салат из кальмаров и ананасовый сок.
– Маша, – назвала Дуся девушку по имени, кривовато выведенном фломастером на бейджике у нее на груди, – посчитайте сразу, я опаздываю.
Маша покосилась на книжку:
– Да, конечно.
«Ты, Маша, свой уровень логики другим непоследовательным клиентам демонстрируй, – мысленно огрызнулась Дуся. Уходящая Маша вдруг оглянулась. – Я что, вслух это сказала? Да нет же, она просто оглянулась посмотреть, может быть, я решила заказать что-то еще к салату. А с нервами у меня совсем плохо. Уже просто не с нервами, а с головой… Добились, уроды, чего хотели. Представляю, что с бабулей. Тоже ведь версии выстраивает, откуда эти преследователи могли взяться и чем это все может закончиться. Что же делать?»
Паника в Дусиной душе поднималась все выше. Быстро доев салат, не замечая его вкуса, не посолив и даже не размешав майонез, красивой горкой лежавший поверх содержимого тарелки, Дуся залпом выпила сок, сунула книжку в сумку и поднялась.
«Господи, чуть не забыла заплатить! – спохватилась она, увидев спешащую к ее столу Машу. – Да, только этого мне не хватало: скандала в забегаловке».
Маша выглядела не виноватой, а сочувствующей. «Думает, что мне срочно позвонили. Да какое мне дело, что она думает!» – разозлилась Дуся, на ходу протягивая деньги девушке. Та внимательно посмотрела в глаза Дусе и вдруг сказала:
– Все обойдется.
– Что обойдется? – растерялась Дуся.
– Вы чем-то расстроены. Мне кажется, все у вас будет нормально.
«Да ты-то, боже ж мой, что в этом понимаешь, прислуга мелкая?» – раздраженно подумала Дуся, а вслух холодно сказала:
– Я, Машенька, просто опаздываю.
Сочувствие в Машиных глазах сменилось безразличием:
– Приходите к нам еще.
– Разумеется.
Дуся вышла на тротуар и затравленно огляделась по сторонам. Знакомых не было. Она зашла в арку дома и села на скамейку у первого же подъезда.
Евдокия Романовна задумчиво смотрела в окно. Как будто недавно с ней все это было – революция, нищета, война, еще большая нищета… Мысли перескакивали с одного воспоминания на другое. Еще до войны приличных людей не осталось, а кто был, старались затаиться до лучших времен. И не жили-то никогда хорошо, особенно после войны, все боялись, боялись за себя, детей, близких… И почему Лизавета, единственная дочь, вышла замуж именно за этого невоспитанного, без роду без племени? Так и сгинули вместе. И что может она, древняя старуха, сделать для их единственной дочери, ее внучки? Какие-то непонятные люди явно угрожают их спокойной размеренной жизни. Какие-то люди зачем-то, забавы ради, хотят от Дуси непонятно чего… Попросить, что ли, чтоб в выходные Дуся свезла ее в храм в Сокольники, поставить свечку проверенному защитнику, Николаю-Чудотворцу? Бабуле показалось, что она нашла верное решение.
