Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) - страница 18

Но главный врач долго протестовал против изъятия иконы. Он не явился в научное врачебное общество, где стоял его доклад. Когда же на следующем заседании отец Валентин, как всегда в рясе, взошел на кафедру, чтобы произнести доклад, то сначала сделал следующее заявление: «Приношу обществу извинение за то, что я не читал доклад в назначенный для меня день. Но случилось это не по моей вине. Это случилось по вине нашего комиссара здравоохранения Гельфгота, в которого вселился бес. Он учинил кощунство над иконой». [1, с. 111.] В зале воцарилась гробовая тишина. Комиссар Гельфгот присутствовал на заседании. Но он, очевидно, побоялся скандала. Председатель научного Общества профессор М. А. Захарченко прошептал секретарю Общества доктору Л. В. Ошанину, чтобы тот ни в коем случае не заносил в протокол неуважительных слов о представителе власти.

Даже неверующие коллеги не могли не видеть высокой нравственности православного священника, будущего архиепископа. Бывшая медицинская сестра Ташкентской Городской больницы М. Г. Нежанская в семидесятых годах так говорила о нем: «В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала». [1, с. 111, 112.]

Гонения на Русскую Православную Церковь разгорались. Одним из средств борьбы Советская власть избрала церковный раскол. Были найдены попы-расстриги, которых соблазнили и запугали, и они опубликовали 24 марта 1922 года в газете «Правда» письмо, в котором православное духовенство обвинялось в контрреволюции, в политических интригах во время народного голода, требовали немедленной отдачи Советской власти всех церковных ценностей. Среди этих 12 предателей-священников были Красницкий, Введенский, Белков, Боярский и др. На собрании духовенства в Москве Введенский заявил о разрыве с «реакционным духовенством» и создании «Живой церкви». Советское правительство само организовало эту акцию и потому официально поддержало «живоцерковников», перед которыми открылась перспектива захвата церковной власти в стране.

Введенский явился к петроградскому митрополиту Вениамину с требованием снять свои полномочия по управлению епархией и передать ему, так как произошел церковный переворот и Патриарх Тихон как саботажник арестован, а церковная власть перешла в руки нового Верховного церковного управления, которое назначило его руководителем Петроградской епархии.

Аналогичные акции ГПУ провело по всем епархиям. Правда при этом соблюдалась видимость демократии: все эти акции ГПУ проводило в виде епархиальных съездов духовенства и мирян.

По всей России произошло разделение духовенства. Стойких и крепких духом, верных Православной Церкви и Патриарху Тихону, ждала Голгофа. Малодушные, неверные, или не разбиравшиеся в бурных церковных событиях вошли в «живую» церковь, возглавляемую ставленниками богоборческой власти Введенским и немногими его сообщниками.

Отозвался раскол и в Ташкентской епархии. Весной 1923 года епископ Иннокентий созвал съезд духовенства Ташкентской и Туркестанской епархии, который должен был избрать двух кандидатов на возведение в архиерейский сан. Выбор пал на архимандрита Виссариона и на отца Валентина. Архиепископ Иннокентий выступил со смелой, сильной проповедью о том, что в Церкви бунт и что необходимо сохранять верность Церкви Православной и Патриарху Тихону и не входить ни в какие сношения с «живоцерковным» епископом, приезда которого ожидали.