Наступила тишина, все взоры обратились к Святославу. Князь тоже молчал, думая трудную думу. Наконец он встал и решительно объявил:
– Дружине трубить сбор, идём к полуночи! Негоже, чтоб славянские земли хазарам дань платили, прошло то время. С нами Перун, братья темники, всё!
Молодые начальники садились на коней и разъезжались по своим поредевшим тьмам.
– Горицвет, погоди! – окликнул друга Святослав. – Твои изведыватели с людом местным беседовали, наверное, приглядели человека надёжного, мне поговорить с таким нужно.
Темник ответил уверенно:
– Есть, княже, такой человек. В бою себя показал, среди первых в сече был, а главное – душа чистая, славянская.
– Давай его поскорее!
Вышеслав с Булатом сидели на земле подле своих коней и вели неторопливую беседу.
– Разумеешь, брат Вышеслав, Светана моя не просто девица красная. Все, кто видел меня после истязаний за два последних побега, говорят – чудо, что выжил. Только я, да теперь и ты, потому как братом тебя считаю, знать будешь, что чудо это она свершила. Я чуял, как Светана меня, уже почти бездыханного, из объятий Мары вытаскивала. Когда над ней молодой жидовин измывался, – богатырь тяжело вздохнул, – я ведь тоже её чуял. Мы не просто суженые, мы одно целое…
– Разумею, брат, – кивнул огнищанин. – Я на Беляну свою уж сколько годков наглядеться не могу, и чуем мы друг дружку на любом расстоянии. А как сейчас твоя Светана, полегчало ей?
– Тяжко переживает всё, молчит, а я стараюсь не донимать словом лишним. – Булат снова вздохнул. – Наши-то пленники как только узнали, что жидовины улизнули, так коней хазарских похватали – и в погоню.
– Догнали?
– Хозяина удалось настичь, он, когда из окна вывалился, руку сломал и отлёживался в укромном месте. А молодой ушёл, наверное, в Итиль подался. Но я его рано или поздно найду, это долг мой перед Светаной…
– И у меня за брата теперь должники имеются, – сжал зубы Вышеслав.
В это время подскочил запыхавшийся Блуд, осадил коня и крикнул:
– Булат, к князю, живо! Он за крепостью у берега, там, где дорога на пристань!
Вышеслав с Булатом недоверчиво уставились на Блуда, зная его манеру приврать или подшутить, но Блуд был серьёзен.
Когда Булат, подъехав, спешился и хотел по привычке опуститься перед князем на колени, тот удержал его.
– Так это тебя Булатом кличут? Крепко, гляжу, тебя хазары с жидовинами пометили знаками своей «любви», – князь узрел многочисленные шрамы на могучем теле руса, не утратившем богатырской стати.
– Я им тоже вчера свою «любовь» выказал от всей души, – усмехнулся Булат.
– Дякую тебе за подмогу в сече нелёгкой. Земля по Дону, что ещё пять лет тому назад Киеву отошла, теперь возвращена, – молвил князь, кивнув в сторону сожжённого Саркела. – Хватит хазарам на ней хозяйничать. Хочу назначить тебя, Булат, начальником сторожевого полка сего рубежа. Полк сам соберёшь из славян, что здесь обитают, из бывших невольников, кто Руси служить пожелает. Поручаю тебе дань собирать с купцов, что товар через границу везут, а их через Дон сам знаешь сколько переправляется. Дань эту, после вычета полкового довольствия, в Киевскую казну отправлять. В случае опасности какой, вражьих вылазок супротив Руси немедля знать давай.
Ошеломлённый такой неожиданностью Булат стоял перед князем и не мог вымолвить ни слова в ответ. Он был привычен к ударам судьбы, ожидал от беседы с князем чего угодно, но такого!..
