Пополудни принесли обед, вид которого не вызывал аппетита даже у голодных. Перед уходом охранник обернулся, сказал святому отцу:
– Ешь быстрее, у тебя мало времени, – и вышел.
Святой отец бросил ложку, тайно прислушался к резкому биению сердца в груди. От сказанных-брошенных слов нутро опалило жарким пламенем, а к горлу подступил тугой комок. Неужели так скоро, так быстро решилась его судьба, неужто его жизненный путь оборвется в этот самый день – через несколько минут? Не страшно было умирать, не стыдно предстать перед Богом, единственное, жаль родную сестру, с которой не удалось попрощаться; а ведь именно она первая встала на его защиту, на собственные деньги наняла адвоката, громогласно отстаивала права брата в суде. Неужели все то, сделанное, зря? Собравшись с духом и тайно в душе помолившись за Сабину, отец Дионисий через силу съел невкусный остывший обед и застыл в ожидании, прислушавшись к далеким шагам в коридоре. Минуты шли-текли медленно в вечности; нарастающее ранее волнение постепенно сменилось отчаянным нетерпением: если суждено умереть теперь, так пусть это случится быстрее, надежнее!
Тяжелые шаги приблизились, щелкнул дверной замок. В проходе, загораживая свет от ламп, предстал высокий, широкоплечий человек в форме, он жестом поманил к себе отца Дионисия и резким движением надел на его руки наручники. И опять как вчера – длинный коридор, череда поворотов, ступени, ведущие на второй этаж, затем длинный путь по светлому, чистому коридору: здесь не было кровавых пятен, запаха испражнений и плесени. «Никак казнят с превеликим почестями», – пронеслась в голове дерзкая мысль, и сталось от сего смешно и грустно одновременно. Они пришли к кабинету инспектора: за белой дверью оказалось немного уютно, над столом между двумя окнами висела фотография генералиссимуса Сталина. Святого отца подтолкнули к стулу напротив инспектора, тот покорно опустился, ощущая внутри пустоту и бессилие. Инспектор: высокий, темноволосый, с располагающим к себе лицом дал знак офицеру удалиться, и когда за вторым захлопнулась дверь, инспектор достал из папки бланк, проговорил:
– Фамилия, имя и место рождения.
– Но вы и так все прекрасно знаете… – начал было отец Дионисий, но строгий голос заставил его замолчать.
– Я дважды повторять не собираюсь. Отвечайте на заданный вопрос, гражданин!
– Каетанович Дионисий.
– Год и место рождения.
– 8 апреля 1878 года, село Тышковцы Городенковского уезда.
– Родные есть?
– Да, сестра Сабина Ромашкан и ее сын – мой любимый племянник Казимеж Ромашкан.
Инспектор бросил ручку, взглянул на святого отца и, немного поразмыслив, сказал:
– Мир тесен, не так ли?
– О чем вы?
– Ваш племянник также осужден властями в совершении мессы, что категорически воспрещено.
– Казимеж… но как такое могла случиться? – отец Дионисий набрал в легкие побольше воздуха, в решительности, придавшей ему силы, проговорил как на духу. – Я знаю Казимежа с самого рождения, я понимаю его как никто другой, ибо сам участвовал в его воспитании и точно могу сказать, что этот мальчик не может быть опасен, ибо он ни словом, ни делом не причинял никому зла. Поверьте мне, прошу.
– Это для вас он невинный мальчик, коему сейчас уже тридцать шесть лет. И если мы узнаем его причастность к запретным организациям или группировкам, то он самолично будет отвечать по всей строгости закона, нравится вам то или нет.
