Корсин наконец покинул туалетную кабинку. Он перемещался по судну от одного туалета до другого, точно крыса, бегущая по трубам. На второй палубе с любовью посмотрел на волны. Темное и громадное, будто живая капля, море ждало, когда он полностью изменится.
У двери капитанского кабинета копошился Василь. Он напоминал человека, который позабыл, что сон давно закончился и пора вставать. Примерно раз в пять секунд парень дергал дверную ручку и ковырял ногтем замок.
– Никого нет дома, малец, – сказал Корсин.
Глаза Василя распахнулись. Куда шире, чем следовало для страха. А вот для страха и стыда – в самый раз.
– Я просто хотел посмотреть на ту вещицу. Ну, которая со дна.
– Нет-нет, малец, не прикидывайся. Ты хотел вломиться в кабинет и спереть то, что тебе совсем не полагается.
– Это не так. Зачем вы придумываете?
Пожав плечами, Корсин подошел ближе:
– Так или не так, но ты пойман с поличным, малец. И только добрый дядя Корсин Вебер может решить твою судьбу. Как Цезарь в Колизее.
Василь отступил. В его глазах промелькнуло нечто похожее на упрямство.
– Тебе никто не поверит, Корсин. Только не после того, что ты отчебучил на корме.
– Да ну! – Изобразив удивление, Корсин засунул пальцы в рукав почищенной и просушенной толстовки. Вынул оттуда нож, держа его за краешек. Никакого агрессивного хвата. – А вот мне кажется, что поверят. Ведь у тебя нож. Ах ты ж, мать твою, нож! А еще ты в «Пикаре» постоянно твердил о крови, которую якобы видел на мне. И что ты теперь скажешь, пострел?
Лицо Василя залила синеватая бледность.
– Попробуешь очернить меня, – произнес Корсин, – и я расскажу, как ты ковырялся в двери, словно у себя в носу, а потом приду к тебе ночью и настрогаю из тебя посылок для любимой матушки. Усек?
– Да, усек, – прошептал Василь.
– Ну так беги и сиди тихо, будто обмочившаяся мышка.
Василь развернулся, но не побежал, а поплелся. Шагал так, словно его только что вынули из морозилки. Корсин был уверен, что парень ничего не расскажет. Лик Йиг-Хоттурага уже завладел мыслями и телом Василя, хотя тот и не осознавал этого.
Корсин наклонился к дверной ручке и поддел кончиком ножа облицовочную панель. Та легко скользнула вбок. Затем Корсин отжал ригель замка. Этот небольшой трюк он заготовил как раз на такой случай.
К облегчению Корсина, капитан оставил статуэтку на столе, а не запер в сейфе. Вероятно, изучал ее, вертел в руках, позволяя разуму узреть чуть больше. В свое время Корсин пытался поведать Исаченко об океане, истинном и бездонном, но капитан был чертовски осторожен. Особенно там, где он не мог возвышаться над остальными хотя бы на полголовы.
Внутри Корсин случайно опрокинул стул и настороженно застыл. Какое-то время прислушивался к тому, что происходит в коридоре, готовый пустить в ход нож.
Ничего.
Видимо, Василь не только убрался к себе в конуру, но и прихватил с собой все тревожные шорохи.
Облизав губы, Корсин коснулся гладкой, отполированной волнами поверхности статуэтки. Ноги задрожали, словно осязаемые изгибы завели пружинки в его теле.
– Йиг-Хоттураг! – Корсин поднял статуэтку над головой. Глаза блестели от слез. – Славься великий Йиг-Хоттураг, правитель Кан-Хуга и Даритель Вод, Посланник Гоз-Хег’рьи!
В области шеи закололо. Опять пошла кровь. Корсин выглянул в коридор и заблокировал за собой дверь. Теперь оставалось сделать так, чтобы «Святой Гийом» отправился в ближайший порт. А это Истад. Собственно, других судоремонтных верфей поблизости днем с огнем не сыщешь.
