Олег мысленно похлопал себя по плечу: вовремя ушел со дна оврага. Теперь лежал затаившись почти на открытом месте, среди травы, но к таким местам не присматриваются, когда по сторонам торчат густые кусты. Раненая жертва обычно прячется за ветвями, но менестрель вплотную не приближался, руки готовы послать стрелу при малейшем подозрительном движении.
Олег чувствовал мокрую грязь на лице, прополз по руслу недавно пересохшего ручья, вывозился, как свинья, зато почти неотличим от таких же серых, грязных валунов, весь в налипших листьях, стеблях сухой травы, на щеках висят травинки и комочки сухой земли…
Менестрель шел осторожно, посматривал не только на кровавый след, но и кругом. Капли крови вели к поваленным деревьям, которые задержали падение Олега, там переплелись ветками четыре валежины – лучшее место, чтобы прятаться. На губах менестреля начала проскальзывать торжествующая усмешка, но двигался все так же настороженно, цепко. Он был прекрасным охотником, и если бы шел по следу раненого медведя или даже льва, то уж с легкостью выследил бы и добил.
Олег лежал, вжавшись в землю, боялся дышать. Левое ухо прижал к земле, слышал каждое движение, каждый шаг. Не видел менестреля, но чутье подсказало, что тот прошел мимо, начинает удаляться.
Олег приподнялся на дрожащих руках, увидел в двух десятках шагов впереди согнутую спину. Менестрель шел крадучись, готовый в любой момент развернуться, отпрыгнуть, упасть под защиту кустов. Лук он уже натянул до половины, глаза его всматривались в переплетение ветвей и корней могучих валежин, железный наконечник блестел, как влажный язык огромной змеи.
Олег с трудом поднялся, стараясь не наступать на правую ногу, – занемела, отказывалась слушаться. Менестрель удалился еще на десяток шагов. Олег неуклюже примерился, словно держал нож впервые в жизни, с силой швырнул. В глазах потемнело, он зашатался, растопырил руки, пытаясь удержать равновесие.
Впереди раздался судорожный всхлип. Менестрель резко развернулся, стрела сорвалась с тетивы, пролетев над головой Олега. Глаза менестреля были безумно вытаращены, кровь совсем отхлынула от бледных щек, он стал мертвенно-желтым. Поспешно выхватил другую стрелу, наложил на тетиву, натянул, прицелился в Олега. Щелкнуло – стрела пролетела мимо. Менестрель оскалился, качнулся, изо рта потекла кровь. Он медленно опустился на колени, глаза все еще с изумлением смотрели на Олега. Лук выпал, скользнул вниз по траве.
Олег подошел, сильно хромая и подволакивая ногу. Менестрель закашлялся, кровь забрызгала подбородок, прохрипел:
– Ты сумел… Я недооценил…
– Кто послал? – потребовал Олег.
Менестрель чуть качнул головой, в глазах зажглись искорки.
– Заставить не сможешь… Я уже мертв…
Олег хмуро кивнул. Если нож ударил, как должен, то кончик лезвия, пропоров мышцы спины, пробил сердце.
– Тебя сжечь или зарыть? – спросил Олег.
Кровь выплескивалась изо рта менестреля неровными толчками, сердце еще цеплялось за жизнь. Грудь часто вздымалась, там хлюпало, словно плескалась огромная рыба. Менестрель ответил угасающим голосом:
– Я огнепоклонник…
– Все четыре стихии священны, – добавил Олег быстро. – Я могу похоронить тебя по твоему ритуалу. Скажешь?
Глаза менестреля закрывались, он пошатывался, стоя на коленях. Прошептал едва слышно:
– Возьми мой меч… Отдал за него сорок коров и двух коней…
– Именем Заратуштры, – потребовал Олег на языке фарси. – Кто послал тебя?
