– Сьёр Армуаз, – встревоженно восклицает сунувшийся в палатку Мишель, слуга де Конта. – Пощадите мебель! Если хотите, лучше поколотите меня!
В безрассудной ярости я разворачиваюсь к юноше, готовый стереть его в порошок, но спотыкаюсь о внимательный дружелюбный взгляд и замираю, пристыженный. Вообще-то во Франции принято вымещать раздражение на слугах, сие считается чуть ли не хорошим тоном. Благородные рыцари бьют оруженосцев и пажей почем зря, несмотря на дворянское происхождение последних. Отчего-то считается, что перенесенные трудности лишь закаляют их характер. В общем, дедовщина в чистом виде. Что уж говорить про отношение к безродным слугам – тех вообще колотят смертным боем, благо желающих попасть на теплое место достаточно, лишь свистни, очередь в милю выстроится.
Помните трех мушкетеров? Те тузили слуг запросто, часто даже безо всякой вины. Благородный Атос, самый мудрый и достойный из тех шалопаев, вообще запретил своему Гримо открывать рот. Мол, что путного дворянин может услышать от грязного крестьянина? А уж лупил его от души, как до смерти не прибил?
Все эти мысли молнией мелькают в голове, я медленно опускаю занесенную для удара руку и смущенно отворачиваюсь. Уж не набрался ли я от господ рыцарей пышно цветущих здесь спеси, хамства и барства? Надеюсь, что нет.
– Ты прав, – выдыхаю я. – Недостойно рыцаря вести себя подобным образом!
Услышав этакий бред, Мишель в явном смятении исчезает. Челюсть у него как упала на грудь, так там и осталась, глаза круглые, как у лемура, общий вид настолько встревоженный, что я невольно усмехаюсь, а потом, рухнув на походную кровать, не на шутку призадумываюсь.
Что и говорить, барон де Рэ – один из знатнейших вельмож королевства, он молод, красив, богат. Но что привлекло его в Жанне настолько, что он дарит ей фамильную реликвию? Желает добиться благосклонности Девы? Это очевидно, но для чего? Может быть, Жанна нужна ему как женщина? Полный вздор! У барона уже есть жена, молодая и красивая, но те, кому надо, знают, что рыцарь предпочитает молоденьких пажей, то и дело меняя их как перчатки. Что же ему нужно от Жанны? Ведь, по большому счету, у нее пока нет ни влияния, ни реальной силы, она – пешка. Или он глядит дальше и видит момент, когда Жанна станет ферзем, работает, так сказать, на перспективу?
А как хорошо продуман подарок! Предложи Жиль де Лаваль барон де Рэ браслеты, ожерелья и кольца, усыпанные драгоценными каменьями, Жанна отвернулась бы с презрением. Что принцессе, пусть и незаконнорожденной, все эти побрякушки, видывала и получше. А вот иметь перстень лучшего и храбрейшего рыцаря Франции – непреодолимый соблазн для любого воина, даже и носящего юбку. За право обладать подобной реликвией многие шевалье не раздумывая душу продадут! Бертран де Гюклен, еще будучи оруженосцем, за исключительную, доселе невиданную доблесть был назначен коннетаблем французского королевства. Это все равно что храброго майора спецназа возьмут и назначат главнокомандующим, чтоб вы поняли.
Этот человек смог преломить ход Столетней войны и навалять англичанам как следует, он был полководцем, к концу жизни которого в руках англичан оставалось всего лишь пять французских портов. Да проживи он еще пару лет, и англичан окончательно сбросили бы в море, а война закончилась еще сорок лет назад! Бертрана де Гюклена в нарушение всех и всяческих канонов по личному приказу государя Франции похоронили в королевской усыпальнице Сен-Дени!
