Помахав приветливо коту, я поздоровалась и с высоким хмурым мужчиной в длинной плотной шинели, который стоял рядом с Андреем Леонидовичем, возвышаясь над ним на две головы. Видимо, это и есть тот самый оперуполномоченный из столицы. Его выделяли блестящие даже в эту сумрачную погоду дорогие ботинки и отутюженные брюки. На его хмуром лице сошлись в привычное положение брови, выделяя заломленную годами морщинку. На вид я бы дала ему немного больше тридцати. Ничем не выделяющееся лицо, с прямым носом и тонкими сжатыми губами, не было обременено пошлой, модной в наше время, растительностью. Густые темные волосы то ли растрепаны, то ли уложены в живописном беспорядке. Глаза чернее ночи свидетельствовали о том, что он не свободен. Эти глаза выдавали связь с темнотой, с нечистой силой. Это должно было бы меня насторожить, но не в моих правилах лезть в душу людям. Каждый выбирает свою дорогу, не мне решать.
Переключившись на дело, я смело вошла в арку, где меня тут же сбил характерный запах. Запах мочи, сырости и плесени. Умопомрачительная смесь глухонских арок, а главное, стабильная, что летом, что зимой.
Я увидела ее сразу, миниатюрная блондинка на грязном мокром асфальте. Девушка лежала на спине, раскинув руки в стороны, на обесцвеченном лице застыла гримаса ужаса, пустые глазницы зияли черными впадинами. Рядом с телом была брошенная сумочка, из которой выпало содержимое: связка ключей, помада, мелочь. Рядом с телом лежал разбитый телефон. Пуховик, разорванный в лохмотья, валялся клочьями вокруг тела, а проломленная грудная клетка зияла белесыми ребрами. Такое ощущение, что грудина проломлена изнутри, как будто кто-то выбрался из заточения, раскурочив ребра-прутья. Что странно, вокруг не наблюдалось ни одной капли крови. Тело девушки тоже было обескровлено.
Мир, как часто бывало, вдруг потерял свой шум и цвет. Я больше не замечала ничего вокруг, кроме неподвижной девушки, раскинувшейся в неудобной позе. Я присела на корточки возле изуродованного тела, поближе рассматривая труп. Молодая, скорее всего, красивая при жизни. Бледное, как чистый снег, лицо. Посиневшие пухлые губки, явно работа косметолога, растянуты в предсмертном оскале. Дорогая одежда, золотые украшения – все говорило о статусе девушки. И о том, что цель убийства точно не ограбление. Белые локоны слиплись от грязи и утопали в луже. Было печально видеть ее такой здесь, в окружении нечистот.
Глазные яблоки отсутствовали, но вокруг глазниц я не обнаружила никаких следов ни ран, ни крови. Скорее всего, удалили после смерти, когда тело уже было обескровлено. Глаза забирали аккуратно, фетиш?
Я внимательно осмотрела шею девушки, следов укусов нет. Вурдалаки и упыри, вопреки всем представлениям, созданным кинофильмами и фэнтези-литературой, не милые романтичные создания по образу и подобию человека. Серые с полуразложившейся плотью и вылезшие из забытых могил мертвецы – они мало чем походили на людей. Они могли пить кровь не только из артерий и вен шеи жертв, прикладываясь к ним в красивой позе, но и вгрызаясь гнилыми зубами в саму плоть, поглощая сердце. Но при таком способе кровь все же была бы вокруг тела, а брызгами бы оросило все своды этой узкой арки.
Странное убийство. Такое ощущение, что из девушки сначала неведомым способом откачали кровь, а затем уже раскурочили грудь и забрали глаза.
Грудная клетка представляла из себя самую интересную картину. Я наклонилась еще ниже, всматриваясь в холодное разорванное нутро девушки. Несмотря на то, что грудная клетка была явно разломлена не просто так, все органы, хоть и потрепанные, были на месте. Что, опять-таки, вызывало подозрение. Упырь, добравшись до сердца, точно бы не бросил его, самое сладкое место человеческой плоти. Даже разворотив свежие могилы, нечисть такого типа обязательно добирается до сердца почившего человека. А тут все раскрыто – бери и ешь, но сердце на месте.
