Связывание - страница 2

Тэсса вскочила на спину самого крупного, поджала ноги так, чтобы не мешать крыльям, потрепала по нежной морде, покрепче ухватилась за шерсть – молодой дракон, на удивление, не возражал.

Нескладным подростковым прыжком он стартовал в воздух.

Минут через пятнадцать охрипшая и ошалевшая Тэсса кубарём скатилась со спины дракона на какой-то горной лужайке.

Одно из ее предположений оказалось верным – летали они сюда оправляться.

Поляна воняла так, что резало глаза. И пешего пути оттуда явно не было.

Придётся повторять полёт.

Вечером у себя в бане, оттираясь от въевшейся вони всеми средствами, которые она у себя нашла, Тэсса сделала три вывода.

Летать на драконе можно и похоже что для этого они и нужны.

Но нужна подходящая сбруя.

И очень, очень теплые и плотные подштанники.

Имело смысл продолжать эти опыты. Объездить этого драконца, потом остальных, а потом и подумать, к какому делу их можно приложить.

Есть над чем работать.

Разнеженно потянулась в жестяном большом корыте, полном горячей воды – ещё один привет от пропавшего мужа, в городе такое видел, и дома затребовал от кузнеца, не этого, а старого, уехавшего из деревни.

Хорошая вещь, господская, но что бы она с ней делала, не будь деревянного человечка, готового без устали таскать ведра с водой, а потом подогревать ее своим, неведомым ей способом? Впрочем, неважно.

Дора поднялась на ноги в зыбком свете свечей, протянула руку за кусочком мыла. Мыло варила Магда, да так хорошо варила, что сам барон покупал его для своей жены. Пахло оно тонко и сильно, цветами и травами и ещё чем-то неведомым, стоило бешеных денег и в отличие от настоев и эликсиров, Магда его ни на что не выменивала. Или гони монету, или мойся обычным, воняющим стиркой.

Если бы Дора не работала на Магду один, а то и два дня в неделю, не держала бы рот на замке насчёт ее секретов – не видать бы ей и этих крошечных кусочков.

Поставила ногу на бортик корыта, провела по ней брусочком, взбила пену – и замерла.

Видения приходили к Доре нечасто, только в конце цикла, и редко бывали такими отчетливыми.

Но сейчас Дора видела перед собой отчётливо не только свою пухлую, грязноватую и исцарапанную ножку на бортике большого корыта из толстой жести, а и чью-то чужую – белую, изящную, сухую и мускулистую – на краю белой же мраморной чаши.

Дора намылила своё богатое тело и вместе с ней мыло заскользило по чужому – точеному и поджарому.

Дора опустила глаза на свою пышную грудь и увидела чужую – совсем девичью, с маленькими аккуратными сосками.

Дора промыла травяным настоем легкие и обильные рыжие кудри – и другая женщина ополоснула свои тяжелые прямые волосы цвета выгоревшего на солнце старого дерева.

Медленно, как во сне, она последний раз окунулась в корыто – наблюдая внутренним взором как то же самое вместе с ней делает та, другая – и шагнула на дощатый пол бани, повернувшись к мутному зеркалу.

Вторая сделала то же самое – но окружённая светом десятка свечей, встала перед огромным, почти во весь рост зеркалом.

На Дору смотрела жена барона. Как ее, вроде Анна. А может и нет, никогда не задумывалась. Жена и жена. Маячит там на заднем плане себе.

Дора вгляделась с интересом – жену барона они видели редко, а уж голую – и вовсе никогда.

Худощавая, прямая, с прямыми мальчишескими плечами, тонкими мускулистыми руками, маленькими девичьими грудями – и внезапно шрамами на них. Будто кто— то полоснул ее когтями давным— давно, от правой груди к левой, и даже знахарки не смогли свести эти шрамы. Даже Магда, а Магда могла очень многое.