Свыше. Роман - страница 6

– Да ты что, подруга! Меня стошнит от одного взгляда на эту тварь!

– А ты не смотри на него. Что-то мне подсказывает, что мы заставим его рассказать людям о его деятельности на благо общества откровенно.

– Ну ты даешь! Говоришь, что я наивная, а сама! Он туда припрется, чтобы в очередной раз швырнуть на уши избирателей спагетти! – в глазах Лиды снова разгорелось праведное пламя.

– Посмотрим, посмотрим, – лицо Елены озарила загадочная улыбка Мадонны, – что же было дальше, в больнице?

– А как в сказке: чем дальше, тем страшнее! Легла я на то клятое кресло… Гинеколог Фаина Абрамовна, маленькая такая, толстая, прикинь, халат грязный, в пятнах крови… Полезла она туда, да как завопит: «Вон из кресла! Здесь же три месяца! Первый аборт, на хрена мне этот риск? Тебе рожать пора, девка, слазь!»

– Господи! – и Елена прикипела к лицу подруги напряженным взглядом.

– Врубаешься в моё состояние?… Я шла на этот аборт, как на казнь! Как я боялась, Лена! Как она меня прогоняла, мне захотелось аж побежать! Только представь себе весь этот ужас, так, на минуточку… Но я должна была выбросить из себя ребёнка подонка, я сама себе была противная, пока носила тот чёртов плод… И я решила – лучше умереть!

Елена залюбовалась подругой: какая она хорошенькая, когда вот так уверена в себе.

– Поэтому, пока она меня материла, я превратилась в камень. Слава Богу, пришла анестезиолог, ласковая такая, хорошая. Посмотрела, что я вся перепуганная в смерть, и давай эту Абрамовну упрашивать: и так, и сяк! – Лида закрыла глаза, её плечи дрогнули, и она тихо заплакала.

А за окном сплошной водяной стеной стоял ливень. Мир, замурованный в толще той стены, казалось, наполнился призраками: недвижимые раньше предметы, утратив чёткие контуры, вдруг зашевелились.

Лида открыла глаза и взглянула на подругу таким жалким, таким беззащитным зверьком, что Елена выдернула из сумки платочек Сатаны, вытерла её слёзы и заговорила с ней, как с ребёнком:

– Бедняжечка моя, Лидочка! Так намучилась, так натерпелась! Было очень больно?

– Да нет, не в том дело… Какой у тебя платочек, так приятно пахнет, – вздохнула Лида, шмыгнув курносым носиком, – та добрая анестезиологша сделала мне укол, ничего мне не болело, только психика моя пострадала из-за этого аборта… Как бы тебе это пояснить… После того укола я стала как бы не я, как бы вылетела из тела и зависла под потолком… Это самое, я смотрю на себя как бы со стороны… Понимаешь? Всё вижу и слышу… Вижу, как гинеколог полезла в меня, слышу как лязгают её инструменты, слышу, как она бубнит матюки… И вдруг раз! – а я стала курицей, такой здоровенной курицей, была как бы девушкой, а стала курицей общипанной, с толстыми ножками… и я, как бы курица, лежу, расставив эти ножки Буша! – Лида снова заплакала и, всхлипывая, продолжила: – А эта Абрамовна вдруг достаёт, это самое, такое большущее чёрное яйцо из меня, как бы из курицы, и говорит: «Это первое, ты снесёшь ещё много таких чёрных яиц, девка!» Прикинь, Лена, так себе на минуточку весь этот кошмар на улице Вязов!

– Лидочка, этот ужас был просто страшным сном, навеянным твоим тяжёлым состоянием. Забудь его и никогда не вспоминай!

– А потом сестричка уложила меня в кровать, ну, это уже, когда отвела в палату. Чего я только, это самое, не наслушалась в той палате! Оказывается, есть такие как бы женщины, которые идут на аборт, как на… – она наморщила лобик, – ну, как мы с тобой ходили на плавание, так часто их абортируют!